Жемчужный узел

— Когда мы виделись с неделю назад, ты бежала от него и шарахалась от всякой капли дождя, а теперь путешествуешь в самой нелепой одежде, какую я только видел. Так что позволь тебе всё-таки не поверить.

Лизавета мысленно застонала. Заступничество лешего, радовавшее её в прошлом, вдруг оказалось совершенно не к месту. А ведь им так надо было спешить!

— Как мне доказать? У вас же должен быть какой-то способ проверить, что я не одурманена, не заколдована или что-то вроде ого? Могу в этом поклясться! Или Яр может в этом…

Конь под ней недвусмысленно фыркнул. Она зашипела:

— Может, тогда сам предложишь что-нибудь вместо того, чтобы заставлять меня отдуваться?!

О своих словах Лизавета пожалела спустя мгновение, когда конь вдруг исчез. На секунду она в глупой позе застыла в воздухе: глаза широко распахнуты, руки лежат на испарившейся лошадиной спине, ноги врозь, — а потом свалилась вниз ещё более дурацким образом. Свалилась бы — благо, в метре от земли её заботливо подхватили уже вполне человеческие руки.

— Мог бы предупредить, — пробормотала она, быстро отворачиваясь от Яра: их лица вдруг оказались до неловкого близко.

— А что бы от этого изменилось? — философски поинтересовался тот, бережно помогая Лизавете встать на ноги. А затем поднял взгляд на Лесьяра. — Итак, чего же ты хочешь?

Лесьяр, однако, выглядел так, будто уже получил все ответы. Лизавете вовсе не понравилась его понимающая ухмылочка и весёлый прищур, но слова пришлись по душе:

— Да уже ничего. Я смотрю, мелочь-то правду говорит: ты размяк.

— Размяк? — Яр выразительно приподнял правую бровь. — Если проявлять галантность по отношению к девушке для тебя означает «размякнуть», то пусть будет так. Главное, пропусти нас.

— Галантность, да? — Лесьяр хмыкнул. — А у нас это по-другому называют…

— Послушай… — голос Яра зазвенел от уже нескрываемого раздражения.

Но тут же затих, когда леший легкомысленно взмахнул рукой.

— Да ладно, галантность так галантность, зови, как хочешь. Вам куда надо-то?

Прежде чем Яр сказал ещё что-нибудь, что могло породить очередной спор, Лизавета живо оттеснила его плечом.

— На озеро, в Караси. Лад закрыл их от вот него, — она как можно пренебрежительнее ткнула большим пальцем назад, — и приходится теперь добираться пешком. А, между прочим, туда мой отец идет с маленьким войском: он решил, что Лад со мной что-то сделал. Его можно понять, ведь домой я явилась в рваном платье и со ссадинами на ногах, но мы-то знаем, как именно это произошло.

Тут Лизавета не удержалась и, обернувшись, прожгла Яра ядовитым взглядом. Он едва заметно дёрнул подбородком, но ей этого хватило.

— Я боюсь, что отец что-то сделает с Ладом — или, того хуже, с Ольгой или русалками, которые и так натерпелись. А Яр… он вроде как осознал ошибки прошлого.

Лесьяр хохотнул:

— «Осознал ошибки прошлого», а? — Лизавета поджала губы, отказываясь понимать, на что он таким образом намекал. — Ну, хорошо-хорошо. Не будем об этом. Вам, я так понимаю, помощь бы не помешала?

Лизавета не задумывалась об этом, пока Лесьяр не сказал. Хотя, как она уже успела убедиться, быстро преодолевать некоторые расстояния могли не только морские княжичи и водяные.

— Яр, — проговорила она медленно, прощупывая почву. — А запрет, который наложил Лад, он касается всей деревни? Или только водной её части?

Тот выругался. Лизавета широко улыбнулась.

— Да, Лесьяр, ты способен нам помочь.

Леший в ответ лишь протянул им ладони.

32

Не успели Лизавета с Яром моргнуть, как пространство вокруг них схлопнулось: словно листва вдруг сомкнулась кольцом. С мгновение они слышали только её шелест да стук собственных сердец, но вот всё закончилось — так же быстро, как и началось. Лизавета с шумом втянула воздух, пытаясь обрести почву под ногами и избавиться от нахлынувшего головокружения, и застыла. Запах, разливавшийся вокруг, был ей знаком.

Обернувшись, она поняла, что они стоят в том самом редком леске между деревней и озером. Вода оказалась, как на ладони: всё та же знакомая, родная гладь. Рядом никого не было, но это ничего не значило — Лизавета кинулась к озеру, не обращая внимания на ветви, цеплявшиеся за юбку и безжалостно хлеставшие по ногам. Лишь у самого берега колени её подогнулись, больно скользнув по жёсткой земле, но ей уже было плевать. Ладони прижались к холодной до боли воде, а губы едва слышно шепнули:

— Лад!..

На мгновение в воздухе повисла звенящая тишина. Лизавета услышала за спиной треск, но не обернулась, уверенная: это Яр наступил на какую-то ветку. Она закрыла глаза, склонилась над озером так, что кончики длинных волос мазнули по его поверхности, и продолжала мысленно повторять одно имя, единственное, которое сейчас имело значение.

— Лизавета?! Что ты здесь?.. Что вы оба здесь забыли?!

Он всё-таки появился сзади. Замер, растерянный, между Лизаветой и Яром, переводя с одной на другого недоумевающий — нет, уже раздражённый взгляд.

— Я же говорил: тебе здесь больше не рады, — на Яра он злился больше, а потому шагнул к нему первым, схватил за грудки, зашипел в лицо.