Жемчужный узел (СИ)

Испуганный взгляд метнулся от Яра к отцу. И обратно:

— Надо отнести её в воду, — отец не услышал, и Яр повторил громче. — Надо отнести её в воду, слышишь⁈

Пощёчина заставила Лизавету вздрогнуть одновременно отцом.

— Соберись, бесы тебя дери! Твоя дочь умирает!

«Что⁈».

— И этот умирает тоже, поэтому сейчас же сними с него все обязательства.

— Чт?..

— Скажи: «Я снимаю с тебя все данные мне обещания». Только возьми его за руку, как когда вы заключали этот бесовской договор! И побыстрее, а то мы не успеем…

Лизавета почувствовала, как отец схватил лежащую на её животе руку Лада. Он повторил всё за Яром, кажется, не вполне понимая слова. Но это подействовало: грудь Лада, на которой Лизавета продолжала лежать, резко, высоко поднялась.

— Лежи, — бросил ему Яр, не глядя. Сам он не сводил глаз с отца Лизаветы, словно и впрямь околдовывал. — Если ты хочешь ещё хоть раз заговорить с дочерью, помоги отнести её в воду.

— За?..

— Затем, что это несчастный случай.

Отец повёл себя так, будто это всё объясняло. Хотя это на самом деле всё объясняло, устало подумала Лизавета. А она и не ожидала, что её история закончится именно так.

Вдруг стало холоднее. Её начала бить мелкая дрожь, зубы застучали. Чьи-то пальцы мягко коснулись щеки, отводя в сторону волосы, и вместе с прикосновением Лизавета почувствовала движение воды.

— Всё будет хорошо, — услышала она голос Яра, удивляясь краем сознания, когда успела закрыть глаза. — Это всё равно, что заснуть.

А потом он толкнул Лизавету в грудь, и вода залилась в её лёгкие. Тело выгнуло от неожиданной, холодной боли, но это длилось не больше секунды. Всё прекратилось. Наступила блаженная темнота.

33

Когда Лизавета открыла глаза, был день. Солнце заливало спальню — ту самую, где она провела свою первую ночь в деревне. С тех пор здесь ничего не изменилось: кровать по-прежнему поскрипывала, пол был всё таким же холодным, а с кухни доносились всё те же звуки, будто кто-то грел воду к завтраку.

Она аккуратно села, ожидая почувствовать боль, но та не пришла. Не заныло в висках, не кольнуло там, где шальная стрела пронзила её кожу. Помедлив, Лизавета опустила голову, скользнула пальцами туда, где ожидала отыскать рану. Но и взгляд, и руки её наткнулись лишь на чистую льняную ткань.

Не было не только боли, но и крови, и самой раны. Оттянув ворот рубахи, Лизавета нашла лишь гладкую кожу, какую видела каждый раз, одеваясь поутру. Но сегодня этого не могло быть — она ведь помнила, она чувствовала…

Разум пронзила догадка. Не заботясь о приличиях, Лизавета вскочила с постели и, подобрав юбку, вылетела из комнаты. Кто-то охнул, увидев её, громыхнула посуда в чьих-то руках, но она выбрала не обращать на это внимания. Пронёсшись через кухню и сени, она распахнула дверь приозёрной избушки — и застыла от захлестнувших чувств.

По коже пробежали мурашки, волосы дыбом встали на затылке, дыхание спёрло, а сердце забыло, как биться. Лизавета потерялась в звуках и ощущениях, доселе не виданных. Она слышала, как птицы перелетают с ветки на ветку далеко вверху, как хлопают их кажущиеся крошечными крылья. Она чувствовала, как вода в озере идёт мелкой рябью, нежно оглаживаемая ветром, и как возмущается, когда шальная рыбёшка пытается выпрыгнуть из неё. Но ещё сильней она ощущала бег реки в глубине леса, той самой, где жили русалки. Она неслась быстрее любой рыбы, билась о берега и пороги, уносила опавшие золотые листья в места, которые Лизавета никогда не видывала. И она звала её за собой.

— Что случилось? — Лизавета резко обернулась, почувствовав присутствие за своей спиной.

Позади стоял Яр, непривычно тихий и нерешительный. Она впервые видела его плещи опущенными, а глаза — избегающими прямого взгляда. Куда делась прежняя бравада, самоуверенность? Где тот княжич, что посмеивался над ней целую вечность назад?

— Яр, — его имя легло на язык опасным рычанием. — Что. Со мной. Случилось?

Хуже всего было то, что Лизавета знала ответ. Она не помнила ничего, после выстрела, но могла представить, что же произошло. Могла вообразить воду, принимающую её тело, успокаивающую жар в ране, обнимающую и укачивающую, погружающую в спасительный сон.

— Я спас тебя, — сказал Яр так, словно сам в это не верил.

Но то была правда. Почему-то Лизавета знала: без него она не стояла бы сейчас на пороге избы, не задавала бы глупые вопросы, не наслаждалась неожиданным единством с природой, на изменения в которой чутко отзывалась каждая клеточка её тела.

— Думаю, я должна тебя за это поблагодарить.

— Не нужно было брать тебя на озеро, — невпопад ответил Яр, отвернувшись.

Лизавета склонила голову на бок, беззастенчиво разглядывая его. Ах, сколько «не нужно» они совершили, чтобы привести к такому итогу — к этому моменту, когда Яр не мог смотреть на неё из-за стыда, а она не чувствовала к нему ничего, кроме жалости.

— Без меня Лад бы не стал тебя слушать. Всё могло закончиться намного хуже.