Жена Берсерка

Ночная радуга, угрюмо подумал Харальд, уже разворачиваясь ко входу в пещеру. Но ведь зимой ее не бывает. Какая радуга без дождя?

В памяти вдруг всплыло — радужный мост Биврест. Может, ночью даже он становится просто белым?

А потом все мысли погасли. Последнее, что мелькнуло в уме — Сванхильд…

Свальд не знал, куда смотреть. То ли на Харальда, лицо и руки которого засияли серебром, то ли на озеро.

Однако серебряные пятна на Харальде он уже видел, а вот того, что творилось сейчас на озере — никогда. Так что Свальд уставился в ту сторону. Тем более, что Харальд ему ничего не приказывал. А просто молча повернулся, пошел обратно…

К жене направился, мелькнуло у Свальда. А она, как уже делала когда-то после пожара, избавит брата от серебряного сияния.

С озера долетел новый судорожный вопль, и Свальд больше не отвлекался от зрелища.

Конец радуги, полукольцом изогнувшейся над миром и падавшей со стороны далеких гор на востоке, уперся прямо в лед. Растекся по нему слоем света. Странного, слоистого света, шедшего волнами…

И теперь можно было рассмотреть тела — всего их оказалось двенадцать. За ними, возле конца радуги, стояла крохотная повозка, с парой силуэтов рядом.

А еще можно было разглядеть человека, присевшего над одним из лежавших тел. Полы широкого зимнего плаща раскинулись по льду двумя темными крыльями…

Неужто Эрев, подумал Свальд. Но потом мужчина поднялся — и он решил, что здоровяк швед был все-таки повыше и покрупней.

Мужчина шагнул к следующему телу. Снова раздался крик, долгий, захлебывающийся. Свальд даже различил пару слов:

— Проклятый Хелев…

Всю дорогу Забава старалась быть незаметной. Чувствовала себя лишней среди толпы мужиков. Обузой для них.

Ведь понятно же, что Харальд с людьми не в гости собрались. По-походному снарядились, по-походному и шли…

Но она все равно радовалась, что муж взял ее с собой. Все лучше, чем сидеть в крепости, думая, как бы чего с ним не случилось. И всматриваться в лица людей, подходивших к ней, вспоминая при этом слова Красавы — ты и знать не будешь, кто к тебе подходит, что с тобой сделают…

О словах этих Забава думала часто. А когда в Гереборге ранним утром объявился Свальд, первым делом опять вспомнила о них. Мало ли что? Вдруг на нем снова колдовство какое?

Она была сама не своя, пока не улучила мгновенье и не спросила у Харальда, зачем приехал его брат. Оказалось, тот лишь хотел предупредить, что из крепости пропал еще один человек. Днем, сразу же после их отъезда. И где этот пропавший, никто не знает.

После этого Забава устыдилась своей трусости. Прежде она такой не была. Разнежило ее житье за Харальдовой спиной, разбаловало…

Нужной она себя почувствовала лишь вечером, когда позволили заняться готовкой. Покрутилась у костра, доварила похлебку, разогрела всем лепешки. Отнесла Харальду, молча сидевшему у входа, горячего варева.

Он принял миску у нее из рук, пробормотал:

— Спасибо, дротнинг.

И Забава не удержалась от улыбки, хоть и понимала, что ему сейчас не до шуток. Дротнинг — княгиня. Спасибо, княгиня? Это она-то?

— Пожалуйста, Харальд, — отозвалась она.

По губам Харальда, уже зачерпнувшего первую ложку, пробежала слабая усмешка. Но вслух он строго сказал:

— Иди к костру. Не стой рядом со мной, ни к чему.

Выходит, полагает, что на них в любое мгновенье могут напасть, подумала Забава. И тихо отошла, вернувшись лишь за миской.

Но посматривала все время на мужа. И пока сидела возле костра, разведенного в ямке, на выходе из пещеры, и когда укладывалась спать. Харальд сидел внешне спокойный, даже какой-то расслабленный. Без шапки. Косицы разлетелись по темному меху плаща, глаза полуприкрыты…

А рука на рукояти секиры. Только когда ел, не держался за нее.

Потом Забава забылась зябким, некрепким сном, свернувшись в комок в дорожном плаще, на мехах, под которые подстелили сосновый лапник. А когда ночью один из воинов дотронулся до ее плеча, прошептав:

— Дротнинг, конунг велел вставать. Но тихо.

Она тут же проснулась. Поднялась, ежась от зябкой дрожи.

Тело ломило от недосыпа, от холода — под лапником и мехами был промерзший камень, от которой тянуло промозглой стылостью, пробиравшей до костей.

Но по всей пещере молча и угрюмо поднимались воины, так что Забава тут же забыла обо всем. И о ломоте в онемевшем теле, и об усталости. Подошла к Харальду, получила от него кинжал…

А потом муж вышел наружу вместе со Свальдом. Она осталась внутри, под покатым укрытием из бревен, косо приваленных к скале, на которых снаружи укрепили лапник для тепла.

Замерла, стоя между двух воинов, поглядывая на Харальда и его родича.

За ними расстилалась река, переходящая в озеро, залитое лунным светом. На дальнем берегу у подножия невысоких скал смутно белел заснеженный лес. Силуэты Харальда и Свальда казались черными пятнами на лунно-синем мареве мира…

Откуда-то прилетел крик, полный боли, и Забава вздрогнула. Стиснула кинжал, который держала. Тут же увидела, как повернулся к ней Харальд. Лицо и руки его вдруг загорелись серебром — да так, что на снег легли слабые отсветы.

Опять колдовство, со страхом подумала Забава.