Жена Хана

И ощутила, как ребенок снова толкнулся во мне.

— Но без трупов. Я хочу вернуться в дом и хочу, чтобы они мне подчинялись.

Подняла взгляд на Давира с надеждой. Ведь так можно? Можно все еще оставаться чистой девочкой? Можно…можно стоять на стороне добра и играть белыми? Ведь да? Пусть скажет мне да! Ну, пожалуйста!

— Без крови никого поставить на колени не получится. С чистыми руками на трон не взойти.

Мы смотрели друг другу в глаза, и я чувствовала, как покалывает кончики пальцев рук и ног и как что-то мощное зарождается внутри. Незнакомое мне и темное.

— Что скажете?

— Да!

ЭПИЛОГ

Она уже не плакала, она смотрела в окна огромной залы аэропорта. Беспомощная, прикованная к непривычному казенному креслу, испуганная и совершенно одинокая. Глаза, опухшие от слез и не видящие ничего кроме серых стен здания. Двоюродная тетка пытается с ней заговорить. Но девочка смотрит на взлетающие самолеты и крутит в руках заколку с цветами, которую сделала для нее Вера из разноцветных ленточек. На дочек Навчии не обращает внимание, а они в открытую посмеиваются над девочкой, указывая на нее пальцами. Тятя и не думает их одернуть.

С младенчества Эрдэнэ привыкла к одиночеству. Ей не нужна была компания, не нужны были люди, никто не был нужен…Кроме отца, чье внимание она пыталась привлечь всеми силами, но так безуспешно. Отец держал от нее дистанцию и навещал ее очень редко. Живя в одном доме казалось, что они находятся на разных концах света и туда не ходят поезда и не летают самолеты…А потом появилась Лебедь и в жизни Эрдэнэ все изменилось. Она засияла красками. Так неожиданно, так волшебно и завораживающе начала переливаться, как драгоценный камень на солнце. Эта девушка с золотыми волосами так искренне и открыто раскрыла девочке свои объятия, что та не могла не откликнуться, не могла не нырнуть в них согреваясь в лучах тепла и любви. Впитывая, как пересохшая губка каждое доброе слово, каждую ласку.

Черствая и жестокая с виду, на самом деле всем существом жаждущая любви она изо всех сил потянулась к молодой женщине и полюбила, как родную.

Девочка помнила каждую заплетенную Верой косичку, помнила все рассказанные ею сказки, могла сосчитать все дни, что они провели вместе и…это Вера вернула ей папу.

Вера показала Эрдэнэ, что такое счастье и насколько не важно есть у нее ноги или нет…Можно быть нужной, важной, интересной без них. И отец увидел тоже самое. Он больше не смотрел на свою дочь с жалостью и досадой, не стыдился ее, не прятал. Даже гордился ею, особенно тогда, когда девочка танцевала для него свой первый в жизни танец.

Но каждой сказке приходит конец. И Эрдэнэ знала, что добро редко побеждает зло. На самом деле в жизни всегда происходит наоборот. Черные тучи пришли из ниоткуда и затянули голубой небосвод рваной, грязной ватой, заслоняя солнце, стирая все цвета.

Ее сказка закончилась. Впереди только серость, слякоть, тоска и бесконечная боль. Ни отца, ни Веры. Никого нет больше. Даже Зимбаги.

Сейчас самолет увезет ее в другую страну, и она умрет там от тоски. Завянет, как розы в саду у отца. Вряд ли их будут проливать и ухаживать за лабиринтом. Тигрят продадут или усыпят, лебеди …наверное и их тоже выбросят.

Объявили посадку на рейс и тетка потащила впереди себя кресло с Эрдэнэ, толкая его так грубо, так сильно, что девочку трясло из стороны в сторону. Она глотала слезы и сжимала кулаки. Дети Навчии шли за ней следом и шептались:

— Ее вышвырнули из дома. Говорят, у нее мерзкий характер и тетка Цэцэг не захотела ее терпеть.

— Кому она нужна эта уродка? Спихнули на нашу мать! Как всех дебилок в нашей семье.

— Ну ничего. Будет жить в чулане на каше и воде. Как Тамила. А мы будем тратить ее денежки.

— Ту хотя бы выдали замуж, а эту никто не возьмет. Вечно будет мозолить нам глаза своей кислой рожей.

— Может заболеет и умрет?

— Такие, как она, убогие, очень живучие.

Эрдэнэ отвернулась к окну, глядя на снующих внизу грузчиков. Потом вдруг вскрикнула и прижалась лицом к стеклу. К самолету подъехала машина, дверца распахнулась и из нее вышла женщина в белом костюме, с аккуратно собранными на затылке золотистыми волосами, она бросилась к трапу, а Эрдэнэ обернулась к своим троюродным сестрам и ехидно процедила.

— Держитесь, стервы, я вырасту и позабочусь о том, чтоб вы в вашей Тьмутаракани сдохли с голода без крошки хлеба. Только на каше и воде. Обещаю!

А потом повернулась к женщине, которая быстрым шагом шла по узкому проходу салона самолета.

— Мамааа Вера! Мамочка моя! — и потянула к ней тонкие руки, а по смуглым щекам покатились слезы радости.

***

— Сева, загружай этих тварей в фургон. Агрессивные дряни.

— А с этой что делать, Костян?

— Эту сказали усыпить. Ее никто не купит она полуслепая.

Один из перегонщиков хищных питомцев с презрением посмотрел на клетку белой маленькой тигрицы. Та ходила в зад и вперед и скалилась, рычала, показывая небольшие, но острые клыки.

— Шикарная зараза. Но кто ее возьмет с таким изъяном? Жалко блин. Красавица такая. Может оставим, а Косой?

Второй мужчина с сожалением взглянул на клетку.