Жена моего мужа

Джо посмотрел на мои ноги, заметил «дорожку» на колготках и нахмурился.

– С этим нужно что-то сделать, – сказал он и быстро ушел по коридору в противоположном направлении с таким видом, будто ему нанесли личное оскорбление.

На ватных ногах я шла следом за Тони мимо разглядывавших меня заключенных, жалея, что у меня не такой уверенный вид, как у моего коллеги с его прямой осанкой и надменным взглядом.

Когда мы сдали пропуска охране, меня все еще трясло.

– Вы прекрасно справились. – Тони положил мне руку на плечо. – В тюрьме вообще нелегко работать. Не волнуйтесь, между нами с Джо уже наметилось взаимопонимание. Больше вы мне здесь не понадобитесь – секретаря будет достаточно. В следующий раз вы увидите клиента уже в суде.

Я посмотрела в окно на высокую стену с колючей проволокой. Я не увижу Джо до начала процесса? Меня охватило разочарование, к которому примешивалось что-то еще. Джо решит, что мне на него наплевать. А я вдруг поняла, что мне совсем не все равно, что с ним будет.

Джо Томас – это мой шанс спасти невиновного. Искупить свою вину за то, что не спасла Дэниэла.

Телефон зазвонил, когда я читала досье. Не одно из тех, над которыми мне полагалось работать, – дела о мошенничестве, избиениях и магазинных кражах, подкинутых шефом на мой и без того заваленный стол, а касающееся Джо Томаса.

Намерение Тони взять дело в свои руки, конечно, существенно облегчило мою участь, но я должна выполнять свою часть работы в офисе. Чем больше информации я предоставлю ему, тем лучше. А информации масса. Каждый день по почте приходят письма от людей, узнавших из газет о скором пересмотре дела. От женщины, которая сильно обварилась, принимая душ («Мне ответили, что я сама виновата – не проверила температуру, прежде чем вставать под воду, но регулятор стоял на обычном значении, а бойлер совсем недавно прошел технический осмотр»). От мужчины, у которого на лице на всю жизнь остались шрамы («Я был пьян, когда открыл воду, поэтому решил, что это моя вина, когда на меня полился кипяток»). От молодого отца, который чуть не опустил – к счастью, не успел – своего годовалого ребенка в ванну, которую специально наливал из двух кранов, холодного и горячего, но обнаружил, что в «холодной» воде хоть яйца вари – бойлер неисправен.

Дело приобретало все больший резонанс, и вместе с ним росла истерия в прессе. Постоянно звонили репортеры, умоляя о новостях – хоть о чем-нибудь, что добавит огонька процессу, обещавшему стать скандалом национального масштаба.

Только я положила трубку, отделавшись от особо назойливой журналистки, как телефон зазвонил снова. Я подумала, что это опять она.

– Да! Что вам? – рявкнула я в трубку, совсем как мой начальник (что меня совсем не порадовало).

– Установили личность нашего анонимщика, – послышался низкий плавный баритон Тони Гордона. – Ваш Джо Томас расстарался.

У меня мгновенно пересохло во рту. Сложно представить себе безмолвного злоумышленника, который запугивает вас, не показывая своего лица, проникает в ваши сны, и вы просыпаетесь с криком…

– И кто же это? – спросила я.

– Дядя жертвы.

Жертва… Какое холодное, жесткое слово. Я взглянула на досье, лежавшее передо мной на столе. Сара Эванс ослепительно улыбалась с фотографии. Она была живой женщиной, делившей постель с Джо Томасом. Он помешан на контроле. Может, она его разлюбила или не до конца понимала, что чувствует к этому мужчине, совсем как я, пока не разобралась в своих чувствах к Эду?.. Разве она не заслужила, чтобы ее хотя бы не обезличивали?

– Вы хотите сказать, Сары Эванс?

– Я тоже когда-то был таким, как вы, – добродушно откликнулся Тони и добавил другим тоном: – Позвольте дать вам совет, Лили. Не принимайте уголовные дела близко к сердцу, не то утратите ощущение реальности, и начнется ерунда.

За стеклянной стеной своего кабинета появился мой шеф с телефонной трубкой в руке. Он бешено жестикулировал, приказывая мне подойти.

– Простите, меня зовут, – сказала я Тони.

– Дядю этого строго предупредили, но я по-прежнему настаиваю, чтобы вы проявляли максимальную осторожность. Этот процесс может спровоцировать лавину судебных исков. Он вызовет волнение в самых широких массах, а сумасшедших всегда хватает. Ездите на работу другой дорогой, тщательно запирайте квартиру, добейтесь, чтобы ваш новоиспеченный муженек позаботился о вас должным образом…

Я не сплю, не ем, почти не разговариваю с Эдом. На это нет времени. Наша былая близость растворилась в сумасшедшей гонке перед началом суда. Я прихожу домой еще позже – на Риджент-стрит уже горят рождественские гирлянды, и машины едут медленнее, потому что все притормаживают и любуются ими. Мы с Эдом уже не обсуждаем, что ему хочется на ужин: он сам что-нибудь себе готовит. Зато он перестал пить. Ему, видите ли, нужна «ясная голова», чтобы рисовать по вечерам. Я убеждаю себя: я не передала Эду слова Тони, чтобы муж не волновался и не отвлекался.