Жена моего мужа

Карла лежала на диване, когда приехал Ларри. Она слышала, как мама шепталась с ним в коридоре:

– Притворяется… Я уверена… В понедельник ей всегда лучше. Только одни разговоры, что больна… Ни температуры, ни… Капризничает…

Карла чувствовала странную усталость. Мысли уплывали куда-то прочь. Сперва это было приятно, но затем откуда-то послышался звонок в дверь, и в голове ритмично застучало слово, как будто оно притаилось, а теперь вылезло, чтобы ее напугать.

Убийство! Убийство!

Это злое слово Карла видела в бумагах Лили. Чем больше девочка об этом думала, тем прочнее убеждалась, что Лили замышляет недоброе. И Бог это допустит, потому что Карла убила Чарли.

– Что это ты такое говоришь?

Карла открыла глаза и увидела над собой маму.

– Тебе приснился дурной сон, cara mia, но он уже закончился. Угадай, кто к тебе пришел?

– Привет, Карла! – Это был Эд.

Карла и забыла, какие simpatico[16] у него глаза. В конце концов, не он плохой, а Лили…

– Я надеялся сегодня начать новый портрет. – Глаза Эда сияли. – Представлю его на конкурс, если, конечно, твоя мама разрешит.

– На конкурс! – благоговейным эхом отозвалась мама. – Ты слышишь, Карла?

– Но сперва мне нужно, чтобы ты еще попозировала. – Умоляющие глаза Эда искали взгляда Карлы. От этого она почувствовала себя очень взрослой и важной. – Самочувствие позволит тебе зайти к нам сегодня? – Он повернулся к маме: – Лили, к сожалению, на работе, но я позабочусь о вашей дочурке. Хочешь, Карла?

– Конечно хочет! – серебристым голосом воскликнула мама. – Она просто устала, вот и все!

Карла кивнула. По правде говоря, живот болел не так уж сильно.

– Отлично, – сказал довольный Эд. – Идем, начнем сейчас же!

Первое, что увидела Карла, войдя в квартиру номер три, был новый ковер в гостиной.

– А где тот? – спросила девочка, с одобрением отметив, что ковер в голубых и зеленоватых тонах, а не унылый коричневый.

– Лили рассердилась и облила его кофе, – сказал Эд.

– Ты спроси его почему, Карла. – Лили появилась из кухни со стопкой бумаг в руке.

Как, Лили все-таки дома? Карла испуганно замерла.

Эд засмеялся, но девочка видела, что ему неловко.

– Я думал, ты в офисе, – негромко сказал он.

– Я передумала. Буду работать в спальне, а то слишком много времени трачу на дорогу. – Лили улыбнулась одними губами. – Надеюсь, ты не против?

– Поступай, как тебе удобнее, – очень вежливо ответил Эд, что у взрослых означает плохо скрываемую неприязнь. Карла много раз такое видела в мамином любимом сериале.

Лили ушла в спальню.

– Присаживайся на диван, Карла.

Девочка подчинилась, дрожа.

– Лили хочет тебя убить? – прошептала она.

Эд уставился на нее – и захохотал. Прекрасный теплый, гортанный смех пробудил у Карлы желание присоединиться к веселью. Отсмеявшись, Эд спросил:

– С чего ты взяла?

Карла почувствовала себя глупо.

– Я видела слово «убийство» в ее домашней работе, когда мы ехали в автобусе, и испугалась. – Ее голос задрожал. – Я думала, она хочет меня убить, а может, и тебя…

– Ш-ш-ш, ш-ш-ш. – Эд подбежал к Карле и обнял ее за плечи. – Ты зашла не с того конца, дорогая.

Дорогая? Так Ларри иногда называет маму. Карле это понравилось: как будто она уже взрослая, а не маленькая.

– Лили адвокат. Она помогает навести в мире порядок. – Эд фыркнул, будто не соглашаясь с самим собой.

– Как это?

– Она помогает людям, которых обидели или обвинили в плохих делах, а они их не совершали. Понимаешь?

Карла не поняла, но кивнула, чтобы Эд не счел ее дурочкой.

– Сейчас моя жена пытается помочь одному дяде, который сидит в тюрьме по обвинению в убийстве, но на самом деле он хороший. По крайней мере, так считает Лили.

– А зачем же его в тюрьму посадили?

Эд уже вернулся за мольберт и делал наброски. Карле стало холодно.

– Хороший вопрос. А еще Лили расстроилась, потому что умерла лошадь ее брата.

Карла сделала гримасу.

– Ой, я боюсь лошадей! Одна лошадь пыталась меня укусить, когда мы всем классом ходили в зоопарк. – Затем она вспомнила про загубленный ковер. – Лили из-за этого пролила кофе?

Эд начал что-то подчищать на холсте.

– Нет. Потому что я… Ну, сделал то, чего не должен был делать. – Он сказал это с такой грустью, что Карла соскочила с дивана и подбежала его обнять. – Только, пожалуйста, не двигайся.

Она снова села неподвижно.

– А говорить можно?

Кисть Эда двигалась по картине. Карла этого не видела, но слышала шорох.

– Говори на здоровье.

– Я тоже сделала такое, чего не должна была делать. Я… изрезала нового Чарли.

– Кого?

– Свой пенал в виде гусеницы.

– Зачем?

– Потому что хотела другой, получше.

Рука Эда задвигалась быстрее, а голос звучал словно издалека, будто он ее не слушал:

– Все мы иногда хотим чего-то получше, Карла. И если однажды нас перестанет устраивать то, что у нас есть, может, мир станет лучше… Ну-ка, иди посмотри.

Спрыгнув с дивана, Карла подбежала к мольберту. Это она! Сидит на диване, глядя прямо перед собой, и на губах у нее играет улыбка. Но руки! Они же стиснуты, выкручены! Будто что-то не так, несмотря на ее счастливое лицо.