Жена Пилата, или Тайна прокуратора

— Курицу по-нумидийски. Ты помнишь, я купила на рынке немного асафетиды[7]? Я добавила ее в блюдо. Получилось очень пикантно.

На маму это произвело впечатление.

— Дай рецепт Психее, — предложила мама. — Теперь она постарается.

В течение трех дней мы с Рахилью безуспешно пытались отобрать для развлечения гостей фокусников, актеров, певцов, танцовщиц и музыкантов. Мне хотелось пригласить поэта, но в конце концов я остановила свой выбор на фракийской танцевальной группе. Женщинам должно понравиться ее исполнительское искусство, а мужчинам — танцовщицы в нарядах, не слишком скрывающих их прелести.

Я тщательно продумывала, как будут размещаться гости. Конечно, Германик и Агриппина — справа от нас, а кто дальше — сразу возникали сложности. Поначалу я не включила в список приглашенных Пизона и Планцину. На такой просчет сразу обратил внимание Пилат:

— Ты в своем уме?

— Может быть, не стоит... на первый раз?

— Просто необходимо. Первый званый вечер — самый важный. Пизон — человек Тиберия. Ты это знаешь. Непростительно будет обидеть его.

Пилат оставался непреклонен, и мне пришлось нехотя согласиться. Кушетка слева от нас — для Пизона и Планцины. Высшие офицеры с женами, в том числе мои родители, а также двое многообещающих партнеров Пилата со своими половинами, будут сидеть по обеим сторонам на самых низких кушетках дальше всего от нас.

В тот день я встала рано и все время бегала на кухню, чтобы присмотреть, как готовится каждое блюдо. Курица по-нумидийски должна стать сюрпризом. Я с одобрением наблюдала, как присмиревшая Психея измельчала корень асафетиды и смешивала его с толчеными орехами и финиками, доставленными в то утро караваном из Александрии. В кирпичной печи готовились цыплята в белом вине. Вдыхая аппетитные ароматы, я макнула палец в соус и одобрительно кивнула, уверенная, что мой ужин запомнится как маленькая сенсация. Вне всяких сомнений, Психея была прирожденной поварихой и любила это занятие. Меня радовало, что ей понравилась наша печь. Около нее рабыня будет проводить много времени.

Предоставив ее заботам завершающий этап приготовления блюд, я удалилась в жилую часть дома. Я вникала в каждую мелочь предстоящего вечера, как это много раз делала мама. На рассвете Рахиль ходила на цветочный базар, и сейчас аромат роз наполнял каждую комнату. Просматривая составленный ранее перечень предстоящих дел, я с гордостью отметила про себя: полы блестят, серебро сверкает. Ничто не упущено. Успех вечера в руках Исиды.

 * * *

По спине пробежали мурашки, когда Рахиль надевала на меня верхнюю тунику из тончайшей кружевной ткани. Поворачиваясь перед зеркалом, я критическим взглядом окинула себя. Кружева, сплетенные в виде паутины, подчеркивали изящество серебристого дамаста, облегавшего мою фигуру. Сидя за туалетным столиком из палисандрового дерева, я старалась не шевелиться, когда Рахиль завязывала серебряной лентой мои локоны, свободно ниспадавшие на плечи.

— Вы похожи на нимфу, — сказала она.

Стоя в проходе под аркой, преисполненный благородства, в белой шерстяной тунике, за мной наблюдал Пилат. В руке он держал ожерелье из звездных рубинов.

— Когда-то его носила моя мать, — объяснил он, застегивая ожерелье у меня на шее.

Я вскочила и крепко обняла мужа. Пилат негромко засмеялся, слегка отстранил меня и нежно коснулся пальцами моей шеи и плеч.

— Наверное, тебе лучше снять это, — сказал он, подцепив пальцем миниатюрный систрум.

Я отстранилась от мужа. Только не сегодня, когда я нуждалась в помощи Исиды. Богиня благоволила ко мне в последние месяцы, и я не представляла, как могу обойтись без нее. Я улыбнулась Пилату и, бережно взяв у него талисман, спрятала его под туникой. Ожерелье будет висеть поверх нее.

В этот момент Рахиль объявила о прибытии гостей, и мы пошли их встречать. И потом весь вечер я не отходила от них. Поначалу я с трудом поддерживала разговор. Меня не покидало чувство, что обо мне говорят, и более чем поколение отделяло меня от многих. Первыми появились Люций Рэций, совершенно лысый старик, и его жена Лукреция, опиравшаяся на трость из черного дерева. К счастью, мне приходилось больше слушать, потому что все наши друзья, и молодые и старые, без умолку говорили о себе. У меня радостно забилось сердце, когда я заметила, как мама с гордостью смотрит на меня. Но еще приятнее было услышать Пилата, шепнувшего, проходя мимо:

— Мне так повезло. Ты — украшение этого дома.

После этих слов я парила в воздухе. Гости общались между собой, вели оживленные беседы. Я непринужденно поболтала даже с Планциной, подумав, не ошиблась ли я в жене наместника. Сама любезность, она выразила восхищение сначала моим платьем, потом обстановкой, фресками и мозаичным полом. Казалось, ее приводило в восторг все вокруг.

— Я удивлена, что нет Германика и Агриппины, — сказала Планцина. — Вы, конечно, пригласили их?