Жена психиатра. Когда любовь становится диагнозом

В больнице выяснилось, что мне случайно проткнули легкое. По-научному, в нем был «плевральный выпот»[9], и это означало, что там скапливалась жидкость. Я пролежала в клинике десять суток. Каждый день мне откачивали из легкого жидкость такими длинными иголками, какие я до этого никогда не видела. Они выглядели жутко, но сама процедура на самом деле оказалась не такой уж и болезненной.

Также мне назначили ангиограмму[10]. Я почему-то очень испугалась этой процедуры и попросила Чарльза присутствовать, чтобы поддержать меня.

— Не уверен, что смогу вырваться, но я попробую, — сказал он.

И не приехал. Я звонила за полтора часа до исследования. Муж не взял трубку. За час. За пятнадцать минут.

Наконец, Чарльз все-таки ответил. В этот момент я уже тряслась от злости.

— Почему, когда мне нужно, тебя никогда нет рядом?!

— Я был уверен, что с тобой родители, — выкрутился Чарльз.

Наверное, тогда я должна была окончательно убедиться, что на мужа нельзя положиться. Но я всегда находила ему оправдания, а когда не могла найти, снижала значимость своих переживаний.

«В конце концов, эта ангиография оказалась совсем не страшной. Зря я так себя накрутила», — думала я, возвращаясь домой.

Позже я поняла, что Чарльз прямыми и окольными путями пытался переложить на меня ответственность за все то, что шло не так, как надо.

Глава 5

Кругом были дети, и мне казалось, что я — единственная женщина на свете, у которой их нет. Я смотрела на беременных с огромными круглыми животами, на мамочек с колясками, с ребятами постарше и думала: «У этих женщин есть то, о чем я страстно мечтаю. Они хотя бы ценят это? Понимают, как им повезло?!» Я пожирала мамочек глазами, ощущая тоску и ущербность.

Однажды вечером в начале мая мы с Чарльзом сидели на веранде ресторана Germano’s, слушали музыку, которую исполнял джазовый квартет, и ужинали с нашим старым приятелем Джорданом. Когда подали кофе и десерт — тирамису и канноли[11], разговор зашел о наших продолжительных и неудачных попытках завести ребенка.

— А вы не рассматривали возможность усыновления? — спросил Джордан.

— Мы об этом говорили, но пока еще ничего конкретного не делали, — ответила я, бросив взгляд на Чарльза.

— Вы же знаете Ани и Элиота Хорн? — продолжал он. — Элиот работает гинекологом.

— Ну да, я много лет с ним знаком. Нас в свое время Ани представила друг другу, — ответил Чарльз.

— А почему ты спрашиваешь? — задала я Джордану вопрос. — Мы их уже давно не видели.

— Значит, вы не в курсе, что два года назад они удочерили девочку? — огорошил он нас.

— Правда? — переспросила я, и мое сердце учащенно забилось.

— При очень интересных обстоятельствах. Это отличная история, — заговорив тише, Джордан начал свой рассказ: — Одна женщина из богатой семьи на большом сроке беременности поехала на поезде Amtrak из Бостона во Флориду, где собиралась жить у своей бабушки вплоть до родов. Она уже решила, что не будет оставлять себе ребенка. Где-то в районе Вильмингтона в штате Делавэр у женщины начались схватки, и в городе Хавр-де-Грейс, что в Мэриленде, поезд пришлось остановить, чтобы отвезти ее на «Скорой» в роддом. В итоге роженицу привезли в медицинский центр Franklin Square, где работает Элиот. Его коллега, принимавший роды, знал, что Элиот и Ани хотели взять ребенка, поэтому сразу позвонил им. Вот так мгновенно все сложилось. В больнице девочку прозвали Эми Amtrak, но, по-моему, ее настоящее имя Белла.

— Вау, — произнес Чарльз, — вот это история!

Я мечтательно молчала, представляя, как сижу дома и жду, когда муж прямо с работы привезет нам малыша.

По дороге домой я сказала:

— Чарльз, мне уже надоели все эти анализы, процедуры, меня тошнит от самого вида гинекологического кресла. Я не против пытаться и дальше, но, пожалуйста, давай начнем процесс усыновления. Ведь нет никаких гарантий, что у нас самих наконец-то получится.

— Ты знаешь, что я не возражаю, — ответил он и сжал мою руку.

На следующее утро, едва проснувшись, я почувствовала запах свежесваренного кофе. Вышла на кухню и увидела, что Чарльз жарит омлет и бекон, а на столе уже стоят бисквиты.

— Вот это да! Пахнет сказочно! Я могу чем-нибудь помочь? — спросила я, наблюдая за тем, как муж суетится у плиты.

— Просто составь мне компанию. У меня уже почти все готово.

Сквозь открытые окна в комнату светило солнце, в доме пахло весенней свежестью, и мир казался ярким и добрым. Чарльз разложил еду по тарелкам, и совершенно неожиданно я ощутила чувство глубокой, первозданной радости. Я подошла к мужу, взяла у него тарелки, обвила руками шею и страстно и крепко поцеловала.