Жена винодела

Исполненный муки взгляд Мишеля скользнул по камере и остановился на окровавленной бутылке шампанского.

– Ты этим его ударила?

– Да.

– Он был один?

– Да.

– Спасибо тебе. – Голос Мишеля дрожал. – Боже, Инес, ты такая храбрая.

– Ну да. – Что-то в его благодарности показалось ей странным, но она отмела сомнения. – Что нам теперь делать? Если он очнется…

– Да, знаю, – сказал Мишель.

– Что вы предлагаете? – Тео поднял голову. – Мы не можем просто взять и убить человека.

– Не обманывайте себя. Он убил бы Селин, не испытывая никаких угрызений совести. И ребенка… – Мишель умолк и покачал головой. – Он не оставил нам выбора.

– Мишель, – прошептала Селин, но затем крепко сжала губы.

– Не волнуйтесь, – ласково сказал Мишель. Затем посмотрел на Инес. – Наверное, Селин нужно показать врачу, но вызвать его, мне кажется, мы не можем – будет слишком много вопросов. Ты сумеешь о ней позаботиться?

– Постараюсь, – пообещала Инес.

– Мишель… – неуверенно произнес Тео.

Мишель повернулся к нему:

– А вы, Тео? Вы с нами или против нас? Я не стану вас упрекать, если вы нам не поможете, но в любом случае потребую вашего молчания. В конце концов, это вашей жене спасли жизнь.

Тео перевел взгляд на Селин, затем снова на Мишеля. Вид у него был злой и испуганный.

– Я помогу. Но потом мы забудем об этом.

– Прекрасно, – сказал Мишель. – Инес, отведи Селин наверх. Только тихо.

Инес колебалась. Решения, которые они теперь принимают, определят всю их дальнейшую жизнь.

– Инес, – настойчиво повторил Мишель, протягивая ей пистолет Рихтера. – Уходите. Немедленно. Я не знаю, сколько у меня времени, – немцы скоро начнут его искать.

Эти слова вырвали Инес из задумчивости. Она обняла Селин и бережно вывела ее в коридор; за ними тянулся кровавый след.

Инес промыла рану Селин и попыталась остановить кровотечение. Она понимала, что Селин нуждается в медицинской помощи, но, как и Мишель, считала, что обращаться к врачу слишком рискованно. Если Рихтер кому-то сказал, что вечером собирается в «Мезон-Шово», то, как только его исчезновение обнаружат, поместье тут же наводнят немцы. Чем меньше людей будет знать о случившемся, тем больше шансов не навлечь на себя подозрений.

Наконец кровь остановилась, и, пока женщины ждали возвращения мужей, Селин заснула прямо на неразобранной кровати Инес и Мишеля, подложив ладони под живот. Инес погладила ее по голове и задумалась, что с ними всеми будет. Ведь в опасности каждый, и не только из-за недавних событий. Кому из них суждено остаться в живых?

Инес не заметила, как задремала рядом с Селин. И проснулась незадолго до рассвета от того, что внизу хлопнула входная дверь. Она вскрикнула, села и выхватила из тумбочки пистолет Рихтера. Направив оружие на дверь спальни, она увидела Мишеля в перемазанной кровью и грязью одежде.

Инес опустила пистолет, встала и положила ладонь на лоб Селин.

– Как она? – спросил Мишель.

– Думаю, пока все в порядке. – Инес подошла к нему и крепко обняла, но тело его оставалось напряженным, и он не ответил на объятие. Отстранившись, она поняла, что он все еще смотрит на Селин.

– Нужно отнести ее домой.

– Да.

Мишель поспешно переменил рубашку, оставив окровавленную на полу, потом взял спящую Селин на руки.

– Я быстро, – сказал он, не глядя на Инес.

– Подожди. А Тео. Он…

– Он будет молчать – как соучастник.

– А Рихтер?

– Он мертв, Инес. И лучше тебе больше ничего не знать.

– От велосипеда вы тоже избавились?

Мишель кивнул:

– Мы проехали два города, потом бросили его на обочине. На какое-то время это собьет немцев со следа.

Он ушел с Селин на руках, а Инес долго сидела на кровати не шевелясь, затем заставила себя встать и поднять с пола рубашку Мишеля. Все казалось каким-то нереальным, ужасающим. Есть ли шанс, что это им сойдет с рук, или сегодня вечером они подписали себе смертный приговор? Инес согрела воду и начала застирывать кровавые пятна, но тут в заднюю дверь вошел Мишель, посмотрел на жену и выхватил рубашку у нее из рук.

– Кровь до конца не отстирывается, – сказал он. – Нужно сжечь. Твою одежду тоже.

– Но у нас так мало…

Его глаза сверкнули:

– Если придут немцы, у нас не будет ничего. Послушай, Инес, ты все прекрасно понимаешь.

Уязвленная его тоном, она молча подложила дров в едва тлевший камин. Потом бросила туда рубашку и смотрела, как пламя жадно пожирает хлопок, превращая его в пепел.

Через несколько минут Мишель вернулся.

– Пойдем. До восхода солнца мы должны смыть кровь внизу. Сожжешь свою одежду, когда закончим.

Инес кивнула, и они наполнили ведра водой и поспешили к лестнице, ведущей в погреба. Там они опустились на колени и в молчании принялись за работу – изо всех сил терли пол и стены старыми тряпками, пока пятна и потеки крови не побледнели и не стали неразличимыми на фоне камня. Когда они закончили, Инес так устала, что не могла встать, но Мишель помог ей подняться и поддерживал ее всю обратную дорогу, пока они все так же молча поднимались по ступеням лестницы.

– Отдохни, – сказал он, когда они подошли к задней двери дома. – Просто дай мне свою одежду, и я все сам сделаю.

– Ты, наверное, тоже очень устал.