Жена винодела

– Настоящее чудо, – прошептал Тео. – Родиться так рано и выжить… – Он смахнул слезу. – Чудо.

Селин вглядывалась в его лицо, но не увидела ни тени подозрения и немного расслабилась:

– Чудо.

– Как мы его назовем?

– Я… я еще не знаю. – На самом деле она хотела, чтобы в выборе имени участвовал Мишель.

Едва она снова заснула, прижимая ребенка к себе, как послышался стук в дверь. Тео напрягся и с тревогой посмотрел на Селин.

– Кто это может быть в такой час?

Селин лишь покачала головой. Мысли у нее путались. Как ей защитить ребенка, если это пришли нацисты?

– Я пойду с тобой, – прошептала она, и Тео помог ей встать, передал ребенка, и они вышли в гостиную.

Тео распахнул дверь. На пороге стояла Инес – волосы растрепаны, глаза красные, взгляд остекленевший.

– О, слава богу. Я пришла предупредить вас, что… – начала Инес, но затем ее взгляд скользнул по Тео и остановился на Селин и свертке со спящим ребенком у нее на руках. Она замерла. – У вас ребенок?

– В чем дело, Инес? – спросил Тео. – Что случилось? Что вы хотели нам сказать?

Инес не отвечала. Она стояла совершенно неподвижно, а когда младенец шевельнулся и повернул к ней личико, вскрикнула.

– Малыш так похож на него, – прошептала она, и глаза Селин наполнились слезами, потому что Инес была права. Как Тео до сих пор этого не заметил – форму носа, выступающий подбородок? Вылитый Мишель.

– Инес, я… – Глухим голосом начала Селин, но Инес дрожала, прижимая ладонь ко рту, и, прежде чем Селин успела что-то сказать, повернулась и, спотыкаясь в темноте сада, побежала к своему пустому дому. Мишель еще не вернулся.

– Что это было? – спросил Тео, захлопывая дверь.

– Наверное, она просто волновалась, что ребенок появился на свет так рано. – Селин старательно избегала взгляда Тео.

– Да. – Тео кивнул. – В последнее время она какая-то странная, правда?

Как ни была измучена Селин, уснуть она не могла. Мишель все не возвращался, и с каждым часом ее тревога усиливалась, постепенно сменяясь ужасом. Случилось нечто страшное. О чем пыталась предупредить их Инес? Внутри у Селин все сжалось.

Незадолго до полуночи она услышала рокот мотора приближающегося автомобиля, вскочила, не выпуская из рук спящего сына, и прижалась лицом к окну. Во двор медленно въехала незнакомая машина и остановилась. Затаив дыхание, она смотрела, как с водительского места выбрался Мишель и тихо прихлопнул за собой дверцу. Вероятно, это была машина соседа. Он скользнул взглядом по флигелю, но, по всей видимости, не заметил ее силуэта в окне. Потом повернулся и быстро пошел к своему дому, а Селин закрыла глаза и отошла от окна, благодаря Бога, что Мишель цел и невредим, и гадая, что будет дальше. Конечно, Инес скажет ему о ребенке.

Словно почувствовав волнение Селин, малыш проснулся и заворочался. Она помогла ему найти сосок и, вздохнув, села; малыш слабо сосал, обхватив крошечными ручками ее грудь.

– Dodo, l’enfant do, – шепотом запела Селин колыбельную, которой ее баюкала мать двадцать лет назад. L’enfant dormira bien vite. Dodo, l’enfant do. L’enfant dormira bientôt. Баю-бай, детка, баю-бай. Засыпай, детка, засыпай!

Когда малыш насытился и снова заснул, Селин прилегла на диван в гостиной и задремала, то проваливаясь в сон, то просыпаясь снова. Ей снилось, что где-то в темноте плачут ее отец и бабушка с дедушкой, но их голоса были похожи на писк ее крошечного ребенка: беспомощный, печальный, голодный. Она проснулась в слезах и поняла, что ее разбудил тихий стук во входную дверь. Селин посмотрела на часы. После возвращения Мишеля прошел час. Конечно, это он.

Не выпуская ребенка из рук, она открыла дверь и увидела Мишеля. Он выглядел изможденным, но при виде сына его лицо просветлело. Тревога сменилась радостью. Страх – надеждой.

– Он прекрасен, – тихо сказал Мишель. Потом встретился взглядом с Селин. – Господи, с тобой все хорошо? Должно быть, ты так испугалась.

Глаза Селин наполнились слезами.

– Ребенок родился слишком рано, Мишель, но он сильный. Думаю, он выживет.

– Дай бог, – прошептал Мишель. – Можно… Можно мне его взять?

– Если Тео проснется… – Селин оглянулась.

– Может, спустимся в погреба? Я помогу тебе на лестнице.

Поколебавшись, Селин улыбнулась:

– Думаю, уже пора показать нашему сыну его будущее.

И тотчас пожалела об этих словах. Может, она выглядит слишком алчной? Грезит о том, чего он ей не предлагал? Вообразила, что после войны они с Мишелем будут здесь жить, учить своего ребенка делать шампанское, будут стареть вместе, будут счастливы? А что, если Мишель мечтает совсем не об этом?

Но он улыбнулся ей в ответ.

– Однажды он будет знать эти туннели как свои пять пальцев. – Он протянул руку, коснулся крошечных пальчиков сына, и сердце Селин наполнилось радостью.

– Я возьму для него второе одеяльце.

Мишель помог ей плотнее завернуть младенца, а потом они тихо закрыли за собой дверь и ушли в ночь. Мишель освещал дорогу лампой и поддерживал Селин, когда они медленно и осторожно спускались по лестнице в погреба.