Жених по объявлению

Лёнька молча наблюдал за маленьким, лысым дядей Сашей, и ему не хотелось, как прежде, возражать.

— Читаешь-то что? — приподнялся дядя Саша, чтобы разглядеть обложку книги. — Чейз? Китаец, что ли? И про что пишет? Ты брось это, возьми лучше Гоголя. Я когда читал «Вечера на хуторе близ Диканьки», мальцом еще, так половину здоровья потерял. Представляешь, все уже спят, а я при лампе сижу и боюсь обернуться. Мне так и казалось: там за спиной все нечистые да ведьмы собрались и ждут, когда я обернусь.

— Мы его уже прошли. По «Мертвым душам» сочинение даже писали. Мне он не очень. Сказки сплошные.

— Это оттого, что ты умом пока не вышел, — заключил дядя Саша и спросил: — Мать-то где? На работе? Она разве в первую смену? Я на заводе хороших костей купил, дешевые, и мясо на них еще есть, думаю, может, ей надо.

Лёнька сел поудобней, спустил с дивана огромные, не по росту, ноги.

— Дядя Саша, вы знали моего отца? — вдруг ни с того ни с сего, спросил, слегка прищурясь.

— Дак ить как это… — замялся дядя Саша.

Лёнька ждал.

— Ну вы его хоть раз живьем видели? — повторил вопрос несколько иначе мальчишка, не дождавшись вразумительного ответа.

— Дак ить… конечно, видел. Такой он…

— И какой он, мой отец? Правда, что он был моряком военным и затонул с подводной лодкой?

— А кто тебе это сказал? Мать? Ну, так оно и было, значит, — полез за сигаретами дядя Саша.

— Почему так получается: когда нет отца, то он погибает обязательно летчиком или моряком?

— Так работа у них такая… опасная, — закашлял дядя Саша. — Мать-то что говорила, когда придет?

— Через полчаса придет. — Лёнька поджал ноги, обхватил их, положил подбородок на колени. — Ну, так какой же мой отец?

— Да ничего вроде был мужик. На самолетах летал, военных. Спирт пил.

— Он был моряк, мама говорила.

— Ну, Лёнька, откуда мне знать? — утерся рукавом дядя Саша. — Если мать говорила, значит, так и есть. Я-то здесь при чем?

— А при том, что темните вы оба. Вовсе он не моряк, не летчик и даже не пехота, а какой-нибудь замызганный бомж.

— Это ты брось, парень! — почти выкрикнул дядя Саша. — Ты о матери так думать не имеешь права. Она вам с Валеркой всю себя отдает, а ты: «Бомж». Как можно об матери такое говорить?!

— Да противно вашу брехню слушать. — Лёнька отложил в сторону книгу. — Моряк. Летчик. Погиб. Да если собрать таких «погибших» отцов, то их будет больше, чем вся армия.

— Так оно и есть, — не сдавался дядя Саша. — Их, знаешь, сколько гибнет? Вот совсем недавно писали в газете, нет, по телевизору передавали: лодка атомная потонула, и весь почти экипаж вместе с нею, остались два или три человека. А ты говоришь…

Пришла мать с Валеркой. Валерка тут же бросился к дяде Саше, тот поднял его и посадил к себе на колени.

— Давай рассказывай, герой, с кем ты сегодня в садике подрался? — спросил дядя Саша Валерку, взъерошив его светлые мягкие волосенки.

— Со Светкой-конфеткой, задавакой такой. А ты мне что принес? — схватил за ухо дядю Валерка.

— Принес, принес, только ухо отпусти! Ой, как больно! — взмолился притворно дядя Саша и полез в карман.

Мать, улыбаясь, качала головой. Получив шоколадку, Валерка соскочил с колен и убежал в комнату.

— Что-то давно не заходил. Как там Наташа? Не болеет? — спросила мать своего брата.

— Болеет, куда деться от болезней.

— Работа у нее тяжелая, не женская. Может, что-нибудь полегче бы ей?

— А я что говорю? Уходи, говорю, из этого вонючего своего цеха, там же одна кислота, дышать нечем. Так нет же. Там, видите ли, хорошо платят и на пенсию раньше можно уйти. В могилу, говорю, раньше уйдешь. У нас просто так ничего не делается: если дадут лишний рубль, так здоровья заберут на все сто.

— И куда мы придем? — тяжело вздохнула мать. — Сейчас зашла в магазин, купила хлеба, молока, Валерке сушку — и двух тысяч как не бывало. До конца месяца еще десять дней, а у меня ни копейки. Как дальше жить — не понимаю.

Из комнаты послышались хныканье Валерки и приглушенный голос Лёньки: «Хватит тебе и этого. Ты и сушку успел уже сожрать».

— Скоро семнадцать, а чистое дитя, — покачала мать головой.

— Куда после школы решили? — Дядя Саша достал кошелек и вытянул из него две бумажки по пять тысяч. — Возьми пока эти, — протянул сестре.

— Ой, спасибо тебе, Саша! В долгу я, как в шелку. А с Лёнькой ума не приложу, что делать. В институт и техникум он не поступит, остается ПТУ, а там дикие порядки, не свихнулся бы мальчишка.

— За ним сейчас глаз да глаз нужен и хорошая мужская рука. — Дядя Саша перешел на шепот: — Тут меня пытал, кто его отец, видал ли я его? Может, ты ему расскажешь? Все равно узнает правду.

— Пока не буду. Если отец им не интересуется, то толку от того никакого не будет. Будет переживать мальчишка, когда все узнает.

Не дождавшись ужина, Лёнька пошел погулять. Его тянуло к подземному переходу — там в ларьке сидела Жанка, и ему не терпелось увидеть ее.

— Привет! — сказал он Жанке и только тут заметил, что рядом с нею, скрытый сигаретными коробками, сидит азербайджанец Алик.