Женитьба дядюшки Жиля

- И ещё, ваше высочество, заметьте, вовсе не я бегала за вами и добивалась вашего внимания. Вы добились, я теперь не мыслю своей жизни без вас. И что же? Всё было… только для этого? Чтобы я увлеклась? Ну так я увлеклась, вы победили. Я люблю вас, я не понимаю, что происходит, и мне больно от этого.

Ну ничего же себе! Наверное, ни одно признание в любви за всю жизнь не казалось Жилю таким сладким и таким желанным. Но…

- Почему же тогда ваши дети говорят, что я чудовище? – сощурился он.

Её глаза стали большими-большими.

- Что? – а потом она прикрыла рот рукой.

Всё-таки знает?

- Это Аделин, да? Я просила её так не делать. Она не со зла.

- Да какая разница, со зла или нет! Она ведь так считает.

- Нет, неправда, она так не считает. Она тоже скучала без вас эти два дня, как и младшие. Просто она пока не задумывается о том, что говорит. Будет ей повод, - сурово добавила Мадлен.

- Скучала? – Жиль не заметил, как произнёс это вслух.

- Конечно. Спрашивала – когда вы придёте, и когда у них с Шарлоттой будет урок. И Мари спрашивала – расскажете вы ещё что-нибудь, или нет.

- Это… это вы говорите мне специально. Чтобы разжалобить меня.

- Нет, просто чтобы вы знали это, да и всё. Но если вам хотелось всего лишь заполучить ещё одну дурочку – скажите уже об этом честно, да я пойду. Я понимаю, что бедна, и что брать меня в жёны – невыгодно. И я сама виновата, что поверила. Вот, забирайте, - Мадлен выпутала из куска ткани шкатулку с его подарком, сняла кольцо, положила туда же и сунула ему в руки.

- Глупости какие, - фыркнул Жиль. – Ещё не хватало обратно подарки забирать!

- Знаете, дорогие подарки от мужчины мне нужны только с этим мужчиной вместе, никак иначе, - Мадлен поднялась. – И это вот тоже заберите. Думала, подарим вам сегодня, все вчетвером, а раз так – просто возьмите, да и всё. Должны понимать, что такой предмет, сделанный определённому человеку, другому пользы не принесёт.

Мадлен положила ему на колени свёрток ткани, который до того держала в руках. И поднялась.

Жиль изумлённо уставился на ткань.

- Что это?

- А вы посмотрите, - бросила она, поджав губы.

Он развернул… Чёрт побери. Господи, спаси и помилуй. Сорочка. Вот прямо сорочка, и он чувствовал – не простая, ничуть не хуже той, погибшей накануне, потому что сила так и билась в нитях швов, в рисунке вышивки и даже на кончиках шнурков.

- Мадлен… Мадлен, кто это сделал? Неужели вы?

- Мы, - отрезала она. – Я и девочки. Аделин соединяла детали. Мари обшивала срезы, так аккуратно даже у меня не выйдет, наверное. Шарлотта плела шнурки. А я вышивала.

- Вы все? Для меня?

Для чудовища и вообще неудачника, хотел сказать он, но не стал ничего говорить. Просто выдохнул, поднялся… и каким-то чудом вернулся обратно с ней, она оказалась у него на коленях, и она плакала.

- Я снова опрофанился? Не плачьте, Мадлен, пожалуйста. Давайте сделаем что-нибудь, чтобы вы не плакали. Вы чудесная. И девочки у вас хорошие. Никуда вы не пойдёте из этого дома, ясно вам, я вас не отпущу. Тем более, раз вы уже пришли сюда сами. И кольцо не вздумайте снимать, а то крыша у дома отвалится, и всем нам будет негде жить, ясно вам? – он вытащил кольцо из шкатулки и вернул его на место, и сжал её пальцы. – А я дурак, старый дурак. И я вас люблю. И Шарлотту. И Мари. И великого мага Аделин тоже люблю. Утром пойдём и заберём их всех сюда, ясно вам?

- Утром? Заберём?  - пробормотала она.

- Да, утром. Потому что сейчас я не позволю вам никуда уйти. А за девочками там кто-нибудь присмотрит. Например, дорогой племянник, его прекрасная кузина и талантливая госпожа Жийона. На каждого – по девице, справятся. Я сейчас им скажу, - он завертел головой, пытаясь понять, где какое-нибудь зеркало, но рядом не было ни одного, тогда он взялся за то, что было прицеплено к поясу Мадлен. – Дорогой племянник, будь добр, скажи трём оставшимся у тебя юным девам, что мы с их матушкой придём за ними завтра. А пока пусть не скучают. Всё.

Как он жил-то два дня без этих глаз, этих губ, этих рук? Дурак был, больше так делать не следует. Никогда. Лучше уж быть чудовищем. Чудовищем в сорочке.

- А как же я теперь пойду к дьяволу? – подняла брови Мадлен.

- Вместе пойдём. Потом. Когда-нибудь.

Мадлен проснулась от странного звука среди ночи и ничего не поняла.

Темно, и какие-то шаги, нечеловеческие. Люди так не ходят. Мыши тоже так не ходят. И кошки с собаками. Все по-разному, и все – не так.

Чуть поскрипывали половицы, шаги приближались.

Принц спал, забросив на неё руку. И ногу. Так что деться ей было особо некуда, хоть кровать у него – как две тех, что в доме его преосвященства.

Только зажмуриться и задержать дыхание.

Но когда большое тяжёлое тело прыгнуло на кровать, Мадлен завизжала. То есть тоненько всхлипнула, но этого оказалось достаточно – принц проснулся.

- Мадлен? Моя чудесная Мадлен, что случилось?

- Здесь… здесь кто-то есть, - выдохнула она.

- Ясное дело есть, вы и я, - не понимал принц.

- Нет, вон там, в ногах, - кивнула Мадлен в темноту.

- А, там! Не бойтесь, он не опасен. Идите сюда, ваша милость, - принц даже немного повысил голос, - и я вас представлю.