Женщина из Пятого округа

—      Так это Лоррен Л’Эрбер? — спросил я, не скрыть своего изумления.

—      Да, это действительно она, — ответил Монтгомери.

Он сделал мне знак следовать за ним. Мы прошли обратно по коридору и свернули налево, в большую гостиную. В гостиной ничего нового для себя я не открыл: те же белые стены, высокие потолки и дурные образчики поп-арта. Разве что пространства побольше: размеры комнаты были тридцать на двадцать. В гостиной преобладал черный цвет — большинство гостей было в черном, и я, по крайней мере, не выделялся из толпы; вдоль стен были расставлены белые кожаные диваны, здесь же — несколько старомодных стульев из формованного пластика, на стенах — пара этюдов в стиле ню с мадам работы того же художника. Но Монтгомери вовремя увел меня в сторону от картин. Твердой рукой он взял меня за плечо и развернул кругом, подтолкнув к габаритной во всех отношениях даме. Ростом она была около шести футов, весом фунтов двести пятьдесят,[80] не меньше; мясистое лицо раскрашено в стиле театра кабуки — на фоне выбеленной кожи выделялись огромные красные губы. Шею украшало колье с золотыми знаками зодиака; все пальцы унизаны кольцами, каждое указывало на принадлежность хозяйки к оккультному движению «Новый век». Ее волосы — теперь уже серебристые — были заплетены в косу длиной во всю спину. Одета она была в кафтан, в руках — бокал шампанского.

Не убирая руку с моего плеча, Монтгомери наклонился и что-то прошептал мадам на ухо. Она разом оживилась:

—      Привет, Гарри!

У нее был густой южный акцент.

—      Мадам  Л’Эрбер…

—      Отныне  я для вас Лоррен. Ты вроде писатель?

—      Романист.

—      Возможно, я что-то читала из твоих романов?

—      Определенно нет.

—      Что ж, жизнь длинна, мой дорогой.

Бегло осмотрев гостиную, мадам остановила взгляд на парне лет сорока. Черный плисовый пиджак, черные джинсы, черная футболка, маленькая бородка, строгое лицо.

—      Эй, Чет, иди сюда, тебе будет с кем поговорить, — громко произнесла она.

Чет подошел, настороженно разглядывая меня.

—      Тебе надо познакомиться с Четом, — обратилась она ко мне, — этот парень тоже янки, преподает в Сорбонне. — А потом небрежно бросила Чету: — Гарри — что-то вроде писателя.

Хозяйка салона оставила нас наедине. Последовала неловкая пауза. Чет явно не собирался первым заводить разговор.

—      Какой предмет вы преподаете? — спросил я.

—      Лингвистический анализ. — Он явно ожидал моей реакции.

—      На французском?

—      На французском.

—      Впечатляет, — сказал я.

—      Я тоже так думаю. А вы что пишете?

—      Пытаюсь написать роман…

—      Понимаю… — Чет скучающе поглядывал по сторонам.

—      Надеюсь закончить черновой вариант к…

—      Это очень интересно. Было приятно побеседовать вами.

Навязанный мне собеседник ушел. Я остался чувствуя себя полным идиотом. Гарри — что-то вроде писателя. Удар ниже пояса… Все вокруг были увлечены разговорами и выглядели раскованными, интересными, успешными, чего нельзя было сказать обо мне. Решив, что срочно нужно выпить, я пошел на кухню. Там стоял длинный стол, на столе — дюжина упаковок с дешевым вином: красным и белым. Продуктовое «изобилие» было представлено тремя большими формами с подгоревшей лазаньей и десятком багетов, обезображенных беспорядочным ощипыванием. Низкопробное вино и весьма скромная закуска намекали на то, что хозяйка салона — при обдираловке в двадцать евро — явно не утруждала себя расходами. Все это не тянуло больше чем на четыре сотни. Даже если накинуть лишнюю сотню на обслугу (шведским столом заведовали две девушки; они же следил тем, чтобы использованные бумажные тарелки и пластиковые вилки вовремя оказывались в мусорном ведре), еженедельный расход составлял максимум пятьсот евро. Но, как мне показалось, гостей в квартире набралось больше сотни, и каждый заплатил вступительный взнос. Достаточно было нехитрой арифметики, чтобы подсчитать, что за сегодняшний вечер мадам получила чистую прибыль в полторы тысячи евро. Если предположить, за год она проводит сорок таких «вечеринок»… Шестьдесят штук, совсем не хило… Так что пусть Монтгомери заткнется со своим «блистать и эпатировать», иначе больше не позовут. Бизнес есть бизнес — позовут, и еще как.

В салоне были свои завсегдатаи. Чет — один из них. Так же как и парень по имени Клод. Миниатюрный, в черном костюме с узкими лацканами и темных очках, черты печального лица слегка заострены, он был точной копией гангстера из фильмов Жан-Пьера Мелбвиля эпохи пятидесятых.

—      Чем вы занимаетесь? — спросил он меня по-английски.

—      Простите, я говорю по-французски.

—      Лоррен предпочитает, чтобы в ее салоне говорили на английском.

—      Но ведь мы в Париже…

—      Нет, monsieur. Мы в Madame’s Paris. И здесь мы все говорим по-английски.

—      Серьезно?