Женщина из Пятого округа

Почувствовав подступающую дурноту, я протиснулся сквозь толпу на балкон. Балкон был длинным и узким. Поставив бокал на перила, я глубоко вдохнул. Легче, однако, не стало — холодный ночной воздух лишь усилил головокружение. Часы показывали восемь с четвертью. Промелькнула шальная мысль: может, рвануть на сеанс в «Аккатон» или какой-нибудь другой кинотеатр, тем более что по соседству их было немало? Но даже если фильм закончится в половине двенадцатого, можно опоздать на работу. А мне меньше всего хотелось опоздать — вдруг именно в эту лунную ночь к мсье Монду явится ранний посетитель, и неведомому мне боссу настучат, что я пренебрег своими обязанностями… Если меня выгонят, придется начинать все сначала, и черт… какой вид на Пантеон открывается отсюда.

—      Уверена, вы сейчас думаете: «Я заслуживаю такую квартиру, как эта».

Голос застал меня врасплох. Это был женский голос — низкий, с хрипотцой, и доносился он из дальнего угла балкона. Я обернулся, но обладательницу голоса не увидел — лишь красный огонек зажженной сигареты, смутно обозначающий силуэт.

—      Вы не можете знать, о чем я думаю.

—      Верно, но могу предположить, — продолжила  незнакомка на французском. — Судя по тому, как вы весь вечер маетесь, совершенно очевидно, что вам здесь неуютно.

—      Вы наблюдали за мной весь вечер?

—      Не обольщайтесь. Просто иногда вы попадались мне на глаза, и вид у вас был несчастный. Потерявшийся мальчик, безуспешно пытающийся завязать беседу с женщинами. Потом он ищет спасения на балконе, любуется Пантеоном и мечтает, мечтает…

—      Что ж, спасибо за попытку создать мой психологический портрет, но, с вашего позволения, я, пожалуй откланяюсь.

—      Вы всегда так бурно реагируете на невинное подшучивание?

Я уже сделал шаг в сторону двери, но решил ответить:

—      Подшучивание со стороны совершенно незнакомого человека мне непривычно.

—      Думаю, вся проблема в том, что вы с трудом понимаете шутки со стороны женщин.

—      Большое спасибо за очередную пощечину.

—      Вот видите, я угадала. Всего несколько реплик, и вы тут же ощетинились.

—      Возможно, потому, что я не любитель подобных игр.

—      А кто здесь играет?

—      Вы.

—      Это что-то новое, а я-то думала, что всего лишь поддразниваю вас… флиртую, если вам так больше нравится.

—      У вас своеобразные представления о флирте.

—      Вот как? Ну а что для вас флирт? Попытки завязать умный разговор с чудовищем вроде Элисон?

—      «Чудовище» — явное преувеличение.

—      Умоляю, только не говорите, что готовы защищать ее после того, как она вас опустила…

—      Она этого не делала.

—      Ну, значит, мне показалось. «Трус с пенисом» — моему, это не слишком повышает самооценку.

—      Откуда вы знаете, что она так сказала?

—      Я была на кухне в это время.

—      Я вас не видел.

—      Вы были так увлечены беседой с этой психопаткой, что даже не заметили меня.

—      И вы слышали все, о чем мы говорили?

—      Именно.

—      А разве вам мама не говорила, что неприлично подслушивать чужие разговоры?

—      Нет, не говорила.

—      Прошу прощения, — неожиданно сказал я.

—      Я кажется сморозил глупость.

—      Вы всегда так самокритичны?

—      Думаю, да.

—      Это потому… позвольте, я угадаю… вы пережили страшную катастрофу и с тех пор сомневаетесь в себе?

Молчание. Я вцепился в перила и, больно закусив губу, подумал: почему, черт возьми, любой может прочитать меня как открытую книгу?

—      Простите, должно быть, я что-то не то сказала… — донеслось до меня.

—      Нет… вы попали… прямо в яблочко.

Сигарета полыхнула в последний раз и упала на пол. Незнакомка вышла из тени и приблизилась ко мне. В лунном свете  я наконец смог разглядеть ее. Это была женщина явно перешагнувшая порог среднего возраста, но все еще bien conserve.[84] Среднего роста, с густыми каштановыми волосами, облагороженными хорошей стрижкой. Изящная талия, бедра с намеком на полноту. Когда свет скользнул по ее лицу, я заметил зарубцевавшийся шрам на ее шее… наследие какой-то хирургической операции, в этом не было сомнений. Двадцать лет назад мужчины назвали бы ее сногсшибательной, а не просто красивой. Но она до сих пор была хороша. Ее кожа, хотя и гладкая, была подернута сеточкой морщин вокруг глаз. Но это не уменьшало ее привлекательность,  скорее усиливало ее.

—      Вы много пили, — сказала она.

—      Надо же, вы, оказывается, tres perspicace.[85]

—      Нет, просто я всегда вижу, когда мужнина пьян.

—      Хотите письменного признания?

—      Знаете, это не преступление. По правде говоря, я одобряю, когда мужчина пьет. Особенно если он это делает, чтобы заглушить боль прошлого.

—      Алкоголь не заглушает боль. Он просто вырубит память… до следующего утра Ничего не забывается. Ничего.

—      Ну, это какой-то манихейский взгляд на мир.

—      Нет, это просто манихейский взгляд на самого себя.

—      Вы не слишком-то довольны собой, не так ли?

—      Кто вы, черт возьми?