Женщина, которой я хотела стать

Но самый важный подарок Эгона – это наши дети, особенно учитывая тот факт, что я была не уверена, что хочу их, – в частности, это касалось Александра. Он был непредвиденным последствием выходных, которые мы с Эгоном провели в Риме в мае 1969 года. Я тогда жила в Италии и проходила практику на текстильной фабрике Анджело Ферретти. Эгон только что завершил курс профессионального обучения в банке Chase Manhattan в Нью-Йорке и перед тем, как выйти на работу в нью-йоркский инвестиционный банк Lazard Frères, устроил себе летние каникулы и направлялся в Индию и на Дальний Восток со своим школьным приятелем Марком Ландо. Я была безумно рада его видеть, и очевидно, что он меня тоже. Он организовал шикарный ужин с друзьями в модном ресторане Tula неподалеку от Виа Кондотти. На мне был вечерний комбинезон с глубоким вырезом, который мы купили днем на распродаже на Виа Грегориана.

Я помню, как у ресторана толпились папарацци, но то, что произошло внутри, затмило даже яркие вспышки их фотоаппаратов. Эгон вручил мне изумительное кольцо собственного дизайна с нежно-голубым сапфиром в золотом обрамлении. Ужин оказался вечеринкой по случаю помолвки, и для меня это было полнейшей неожиданностью. Я была без ума от счастья, хоть и не верила до конца в происходящее. В ту ночь, когда мы остались наедине в нашей спальне, я помню, как прошептала Эгону: «Я подарю тебе сына». Неужели я сказала это всерьез? Или просто пыталась быть соблазнительной? Так или иначе, выходные подошли к концу, и Эгон отправился в Индию, а я вернулась на фабрику Ферретти.

Несколько недель спустя мы с друзьями снова поехали в Монако на Гран-при. Ферретти тоже был в Монако и предложил подвезти меня обратно в Милан в конце уик-энда. Его «Мазерати» неслась с огромной скоростью, и когда я почувствовала тошноту, то подумала, что меня укачало из-за всех этих зигзагов и поворотов. На следующий день, когда мне стало еще хуже, я решила сходить в сауну, но от этого мне не полегчало. Более того, я упала в обморок прямо посреди пьяцца Сан-Бабила – помню, как, услышав крики «Она мертва, она мертва!», я попыталась пошевелить пальцем, чтобы подать признаки жизни. Разумеется, оказалось, что я беременна. Когда доктор сообщил мне эту новость, я не могла поверить в происходящее.

Мне был всего 21 год, и больше всего на свете я хотела независимости. Кроме того, Эгон был одним из самых завидных женихов Европы. Кто поверит в то, что я забеременела не специально? Я вернулась домой, в Женеву, и пошла к еще одному врачу, который сказал, что может помочь мне прервать беременность. Я не знала, что делать.

Я обратилась за советом к маме. Она восприняла подаренное Эгоном кольцо с большей серьезностью, чем я, и была в ужасе от того, что я собиралась принять такое решение в одиночку. «Ты помолвлена, – сказала она, – как минимум ты должна обсудить этот вопрос со своим женихом». Я нехотя села писать текст телеграммы Эгону, который тогда был в Гонконге, и предоставила ему право выбора. В моем альбоме для вырезок хранится его чудесная ответная телеграмма. Предельно ясно и без тени сомнения он написал: «Выбор не стоит. Начинай подготовку к свадьбе в Париже пятнадцатого июля. Мое сердце ликует. Думаю о тебе. Люблю и целую, Эдуард Эгон».

В одночасье моя жизнь закрутилась словно вихрь, но это было приятное головокружение. Нельзя было терять ни минуты: столько всего надо было устроить – напечатать пригласительные, сшить свадебное платье, организовать церемонию и вечеринку, купить приданое. Как и всегда, мама очень мне помогла. Мы поехали в Венецию к Кларе, маме Эгона, и спланировали все сообща.

Клара была настроена очень благосклонно, а вот глава семьи Фюрстенберг со стороны отца Эгона был явно не в восторге. У них в роду не было еврейской крови, и наш союз не вызвал одобрения. Пока мы были у Аньелли, я краем уха услышала пренебрежительный выпад в свою сторону, смысл которого я поняла как «хитрая и амбициозная мещаночка из Бельгии получила то, что хотела». Меня это сильно задело, и я почувствовала себя униженной. Помню, как я уверенной походкой вышагивала по Клариному саду, поглаживая живот. В тот момент состоялся мой первый разговор с Александром. «Мы им покажем, – сказала я вслух своему нерожденному сыну, – мы покажем им, кто мы такие!»

Свадьба состоялась в Монфор-л’Амори, в предместье Парижа, 16 июля 1969 года – в день, когда первые американские астронавты отправились на Луну. Я была в свадебном платье Christian Dior, которое для меня сшил Марк Боан, главный дизайнер Дома, и оно прекрасно скрывало мою трехмесячную беременность. Церемония бракосочетания состоялась в здании администрации города, где нас расписал сам мэр, а само торжество проходило в Auberge de la Moutière – очаровательной гостинице и ресторане, которым управляли те же владельцы, что и рестораном Maxim’s.