Женщина, которой я хотела стать

По просьбе Эгона я переговорила с доктором, и новости были неутешительные. У него отказывали почки, в легких скопилась жидкость и было слабое сердце. Я не обсуждала это с детьми. Тут не о чем было говорить. Всем все было ясно.

На следующее утро, пока мы завтракали, позвонил Эгон. У него был слабый голос, и он слегка задыхался. «Приезжайте скорее, – сказал он, а потом добавил: – Надеюсь, вы сможете побыть тут несколько дней. Вам многое надо будет уладить».

Когда мы примчались в больницу, у него в палате была толпа врачей скорой помощи и куча аппаратов. Эгона всего трясло, было видно, что ему очень больно, и нас попросили выйти. Я ходила по коридорам, мучаясь от бессилия, поднимала глаза к небу и молилась, чтобы его страдания прекратились. Вскоре после этого нас снова пустили к нему. Он тяжело дышал, лежа в кислородной маске. Алекс сидел в кресле и плакал, Татьяна гладила Эгона по голове, а я держала его за руку, когда его дыхание остановилось. Он затих, уснул вечным сном и отошел в мир иной. Я осторожно прикрыла ему веки. Это вышло очень естественно, как некий акт любви, доверия и дань уважения всему, что мы друг для друга значили. Для меня было честью быть рядом.

Моим первым инстинктом было защитить детей. Подобно львице, я скомандовала, чтобы они вышли из палаты. Появились медсестры и, констатировав смерть, собрали его вещи, накрыли тело и погрузили его на каталку, чтобы вывезти из палаты. Я шла вслед за ней по длинным коридорам, и не успела я моргнуть, как мы оказались в комнате, где кто-то протянул мне что-то похожее на меню. Там были фотографии с ценами. Сообразив, что мы в морге, я обратилась к детям: «Мне нужна ваша помощь. Нам нужно выбрать гроб».

Первым делом надо было уладить организационные вопросы. Вместе с крестной и тетей Эгона Марией Сол мы решили, что устроим прощание на следующий день в любимой церкви Эгона Санта-Мария-ин-Монтесанто на Пьяцца-дель-Пополо. Провести службу я попросила друга семьи отца Пьера Рише. Дочь Марии Сол Тициана опубликовала новость в газетах. Эгон хотел быть похороненным в австрийском городе Штробль-ам-Вольфгангзе рядом со своим отцом и предками, поэтому нам надо было получить документы в посольстве. Сюзанна Аньелли, другая тетя Эгона, была министром иностранных дел Италии, и, как только она решила этот вопрос, похороны в Австрии были назначены на понедельник и их подготовку взял на себя брат Эгона Себастьян. Была уже пятница. Все происходило очень быстро. Эгон был прав. Было много дел, которые нужно было уладить.

Вся семья Эгона и сотни его друзей устремились в Рим на прощальную церемонию. Мы с Татьяной заказали цветы, его любимые белые лилии, и церковная служба прошла великолепно, если бы только не отсутствие музыки – я просто-напросто забыла распорядиться насчет нее. После службы я организовала поминки для друзей в квартире Эгона, но, похоже, совершила большую ошибку, отдав распоряжение, чтобы его тело доставили из церкви обратно домой. На закате кортеж из трех машин, за рулем которых были красивые элегантные водители, выехал в Австрию.

Похороны Эгона были назначены на понедельник. До Зальцбурга мы летели на самолете Барри, с нами были сестра Эгона Ира и ее сын Губерт. Когда мы приехали в Штробль-ам-Вольфгангзе, гроб с телом Эгона уже стоял в библиотеке в доме в их родовом поместье Hubertushof на озере Вольфгангзе недалеко от Зальцбурга. Это огромный старинный охотничий дом, который передается из поколения в поколение по мужской линии семейства Фюрстенберг и теперь принадлежит Александру. Повсюду были цветы. Там у меня наконец появилось время сесть рядом с Эгоном и попрощаться с ним по-человечески.

Мы знали друг друга с восемнадцати лет. Мы вместе выросли, вместе развлекались, вместе играли во взрослую жизнь, вместе стали родителями. С момента нашей первой встречи наши отношения претерпели множество изменений, но мы никогда не переставали любить друг друга. И вот его не стало.

Я вышла прогуляться в сад, вернулась, села за стол в библиотеке и написала ему письмо. Я специально выбрала очень тонкую бумагу, чтобы ее можно было сложить в маленький квадратик, и положила на сердце, запихнув себе в белье. Приехали его друзья и члены семьи, подали напитки и легкие закуски. В двенадцать часов гроб с телом Эгона поместили на повозку, запряженную лошадьми. Мы вышли из дома и медленно направились к маленькой церквушке в центре деревни в сопровождении группы музыкантов. Озеро блестело в лучах солнца.