Женщина модерна. Гендер в русской культуре 1890–1930-х годов

Помимо образа матери, в детской книге 1930-х годов присутствует не менее значимая фигура бабушки. Кроме классических — родных, теплых — образов старушек, нянчащих внуков (стихотворения «Бабушка» Е. Ровинской и З. Александровой[1349], рассказ И. Кипниса «Кругосветное путешествие бабушки Кейли»[1350]), книги «Детгиза» населяли и иные пожилые героини. Всех их объединяет общее свойство: старые женщины — из другого поколения и по сути из другого мира — в советской детской книге занимают активную позицию и стремятся влиться в новые реалии.

Бабушка без внуков, «удивительная старушка», рассказывающая о жизни при крепостном праве, изображена в книге Т. М. Фарафонтовой «Крепостная бабушка». Книга впервые была издана в 1926 году и затем неоднократно переиздавалась[1351]. Такая растиражированность книги позволяет говорить об определенном социальном заказе на нее и о политическом значении подобного рода изданий.

Перед читателем возникал образ главной героини: сначала маленькой девочки-сироты, потом крепостной девушки, страдавшей от капризов барыни, затем женщины, потерявшей своих детей, и, наконец, старушки, прожившей сложную, но очень интересную и поучительную жизнь. Несмотря на все тяготы и несчастья, Мария Ивановна сохранила бодрость, жизнерадостность, желание быть полезной. Вся книга проникнута жизнеутверждающим пафосом. В издании был приведен фотографический портрет девяностолетней «удивительной старушки» и даны фотомонтажи и коллажи, иллюстрирующие быт царской России.

Ярко контрастировал с образом бабушки образ избалованной и капризной барыни. Рассказчица щедро наделяет ее следующими чертами: «нравная да капризная. Себя против людей высоко держала»; «Озорная была! Воевала с народом»[1352]; вспоминает эпизоды, в которых проявляется характер барыни:

Ужасный был карактер, с дурью. Надоедала она всем своими капризами, и отец и мать терпели от нее.

Вроде как припадки у ней из-за злости бывали. ‹…› Ужасть какая норовистая да горячая была, — похоже, ину пору, не в своем уме.

Злилась она больше, что некрасивая, сутуловатая да нескладная была. ‹…› Портнихи, которые шили платья, ровняли ее; весь лиф бывало на вате да на подушках. Грудь впалая — вместо грудей подушки. На спине — лощина; вдоль спины на лощине — подушка. Вся барыня на вате.

Я, зубоскалка, один раз и скажи в шутку: «Принесли ватошной барышне лиф». После этого комнатные девушки потихоньку и стали говорить: «княжна ватошная», а потом и прозвали ее «ватошной барышней»[1353].

Высмеивание барской жизни и самой барыни, противопоставление ей крепостных крестьян задавали нужный воспитательный тон. Живой, образный рассказ бабушки способствовал развитию у нового поколения читателей правильного с позиции руководства издательства и комсомола исторического взгляда на дореволюционные события. В положительной рецензии на книгу А. Юрьев писал:

Этот рассказ — исторический документ большого воспитательного и познавательного значения. ‹…› Такова жизнь Марьи Ивановны Волковой, простая и мужественная жизнь русской крестьянки старого времени, жизнь, типичная в своей обыденности и исключительная по силе мужества, стойкости, бодрости в жизненной борьбе. Наша радостная молодежь страны победившего социализма, не знавшая в своей жизни ни крепостнического, ни капиталистического гнета, должна знать такие документы тяжелого прошлого, каким является история жизни «крепостной бабушки». Они вооружают ненавистью и учат мужеству[1354].