Женщина на одно утро. Щедрость пирата

— А что! — Андре нагнулся и поцеловал меня в шею, нежно провел языком по линии под волосами. Я вздрогнула, было щекотно. — Воздух Кап Дага такой, что девушки сходят с ума и начинают совершать глупости. Даже приличные девушки. А что же там будет с тобой?

— Ты серьезно? Я-то пошутила. — Я снова набирала мобильный номер Шурочки. Поцелуй не прерывался, нежные, настойчивые губы Андре перекочевали выше, он сжал между губами мочку моего уха, и я простонала, слушая мерные гудки в трубке. Снова никакого ответа, и неприятный укол волнения заставил меня вдохнуть и выдохнуть несколько раз, прежде чем я решилась набрать справочный телефон больницы, где лежала мама.

— Я совершенно серьезно. — Андре отошел в сторону и прислонился к стене в проеме кухни. Он так и стоял, глядя на меня, но тут мне ответили, и я на несколько минут забыла обо всем. Я объяснялась с врачами, пытаясь связаться с тем, кто отвечал за маму. Его искали и не нашли, зато Шурочка перезвонила мне сама. Сказала, что сидит в больнице, а ее мобильник был в беззвучном режиме — она просто не слышала звонка.

— А что ты делаешь в больнице? — заволновалась я. — Ведь уже вечер.

— Ох, мы только сейчас приехали с обследования. Даша, определенно Оля выкарабкается.

— Что? — замерла я, и сердце забилось часто, как барабанчик в сумасшедшей песне в стиле рок. — Ты уверена? Расскажи мне все. Подожди! — Я посмотрела на Андре и перевела разговор в громкий режим, памятуя о том, что мой будущий муж, помимо всех остальных «талантов», еще и дипломированный врач.

— Активность мозга отличная, реакции появились. Говорят, она может прийти в себя со дня на день. Это, конечно, только прогноз….

— Не важно! — Я рассмеялась и расплакалась одновременно. Андре улыбался и кивал мне, и его обычное жесткое выражение лица изменилось, как будто он только что развернул рождественский подарок. — Все налаживается.

— Что?

— Все налаживается! — прокричала я. Шурочка помолчала, а затем спросила, как там у нас дела.

— Я, кажется, выхожу замуж.

— О! — только и смогла выдавить Шурочка, у которой глаза всегда были на мокром месте. Я не стала рассказывать ей о нападении Одри, о последующем кошмарном разговоре с ее женихом. Вместо этого я рассказал Шурочке, о том, какое кольцо мне подарил Андре. До этого момента я еще никому не сообщала о своем решении, и потому оно оставалось для меня чем-то эфемерным. Только теперь я вдруг осознала, что это правда. Наверное, я удивилась даже больше Шурочки, но она не заметила перепада в моей интонации. Ее уже было не остановить. Она, как Алиса из Зазеркалья, могла наплакать целое озеро слез.

— Ну-ну, ну-ну, — пыталась успокоить я, а Шурочка поздравляла меня.

— Ой, как хорошо, счастье-то какое! Сережа тебе не подходил. Я-то не говорила, не мое это дело, конечно, но ты-то девушка непростая, интересная, с изюминкой — как орхидея, а он-то — извозчик, чисто извозчик. Я все думала: выпрет его наша Дашка. Ну а что, не нашелся он? Его родители тут нам все телефоны оборвали. Говорят, нужно подавать в Интерпол. Я говорю: «Подавайте».

— Шура… — Я побледнела. Мне кажется, она даже не понимала, что делала, но я уже чувствовала, что вина — огромная и липкая, как деготь — растекается по мне с головы до ног. Я ведь и не подумала о родителях Сережи. Я была так напугана тем, что происходило, так сконцентрирована на себе и своей любви, что не позвонила им. Как же они, должно быть, ненавидят меня!

Андре смотрел на меня и взгляд его становился все более тревожным. Он вынул трубку из моих рук, не отводя от меня глаз, как будто держал на коротком поводке.

— Даша перезвонит вам завтра, — сказал он. Шурочка только и успела, что коротко попрощаться. Разговор был прерван. Андре безапелляционно бросил телефон на диван.

— Не смей, — сказал он мне. — Это не твоя вина.

— Я даже не позвонила родителям Сережи.

— Тебе нечего им сказать, — пожал плечами Андре. — Ты его бросила. Ты их не утешишь.

— Как можно быть таким жестоким? — спросила я, но вместо ответа Андре посмотрел на меня изменившимся взглядом — жадным, голодным и нетерпеливым. Взглядом собственника, которому не терпится взять свое. Я чувствовала его взгляд на себе, на своем теле, и от этого мне становилось жарко, словно я ныряла в парное молоко. Я отлично понимала значение выражения «раздевать глазами».

Некоторое время я бесцельно рассматривала свои руки, а затем вскинула голову и улыбнулась с вызовом.

— Ты часто ездишь в Кап Даг, Андре?

— Почему ты спрашиваешь? — удивился он, делая шаг ко мне. Я поняла, что Андре готов броситься ко мне с утешениями, убеждая, что я ни в чем не виновата; готов преподнести любую сладкую ложь, которую я хотела бы услышать. Однако я была виновата, и это касалось только меня, не Андре. Я тряхнула волосами и выпрямилась.

— Я никогда не была там, где можно ходить голой, но слышала о таких местах. Однажды подруга позвала меня в Серебряный Бор — это у нас в Москве такой местный пляж…

— Я знаю, где находится Серебряный Бор.

— Серьезно? — Я посмотрела на Андре удивленно. — Ты там был?