Женщина – не мужчина

Дейа выскочила из книжного, стискивая газетную вырезку в кулаке. Спустившись в метро, она принялась расхаживать туда-сюда по платформе в ожидании поезда R. В вагоне всю дорогу наворачивала круги у металлических дверей. Потом протиснулась сквозь толпу в центральный проход, напрочь позабыв и страх, и робость. Пробравшись в самый дальний конец, она, невзирая на надпись «Экстренный выход», распахнула дверь и, не испугавшись темноты и грохота под ногами, перешла в следующий вагон. Там она проделала все то же самое – покружила, потолкалась и перебралась дальше, словно в следующем вагоне история могла измениться, как угодно измениться – лишь бы в этой истории ее отец не убивал ее мать.

Наконец остановившись, Дейа опять уставилась на газетную вырезку, которую держала в руках:

МАТЬ ЧЕТЫРЕХ ДЕТЕЙ УБИТА У СЕБЯ ДОМА В БРУКЛИНЕ

17.10.97. Бруклин, Нью-Йорк. Исра Раад, двадцати пяти лет, мать четырех детей, вчера поздно вечером найдена мертвой в Бэй-Ридже. Судя по всему, ее забил до смерти собственный муж, тридцативосьмилетний Адам Раад, сбежавший с места преступления. Сегодня утром полиция обнаружила его труп в Ист-Ривер – свидетели утверждают, что он бросился с Бруклинского моста.

Сколько раз Дейа перечитывала эти слова и заливалась слезами? Сколько раз она принималась кричать, стоя посреди вагона, и замолкала, лишь осознав, что на нее косятся люди? Что они видели, глядя на нее? Может быть, то же самое, что видела она, разглядывая свое темное отражение в стекле, – круглую дуру? Только теперь Дейа понимала, какой дурой она была. Как она могла жить все эти годы у бабушки с дедушкой и не знать, что ее мать убил ее отец? Забил до смерти в этом самом доме, в этих самых комнатах, где теперь живут они с сестрами! Почему она не придала значения своим подозрениям, после того как прочла Исрино письмо? Почему не вцепилась в Фариду как клещ, почему не выпытала правду? Как она могла так легко поверить бабке? Ведь знала, что Фарида способна на любую ложь! Что у нее, ума нет? Своей головой думать не приучена? Почему она всю жизнь пляшет под дудку Фариды? Да потому что дура!

Дейа крепко сжала в руке газетную вырезку. И опять закричала, ударив обоими кулаками в окно поезда. Ее отец убил ее мать. Убил, лишил жизни, украл ее у них. А потом струсил и покончил с собой! Как он мог? Дейа закрыла глаза, пытаясь представить себе лицо отца. Яснее всего она помнила его в свой седьмой день рождения. Он пришел домой с тортом-мороженым «Карвел» и весело спел ей по-арабски «С днем рожденья тебя!». Как он смотрел на нее, как улыбался – это воспоминание в тяжелые дни всегда утешало Дейю.

Теперь ей хотелось вырвать это воспоминание из памяти. Как этот самый человек мог убить ее мать? И как дед с бабкой могли его покрывать? Как могли столько лет таить правду от его дочерей? Да еще – словно и этого мало – настаивать, чтобы она, в точности как мать, рано вышла замуж! Рискуя, что нечто подобное случится снова. Случится с ней. Дейа содрогнулась.

– Нет, – громко сказала она, когда поезд остановился на станции «Бэй-Ридж-авеню». И бросилась бежать, едва разъехались металлические двери. – Нет! – выкрикнула она на бегу.

Больше такого не случится. Ни с ней, ни с ее сестрами. Судьба Исры не станет их судьбой. Дейа бежала до самой автобусной остановки, твердя себе: «Я не буду как мать!» Когда автобус подъехал и сестры показались на ступеньках, Дейа наконец осознала, что Сара была совершенно права: ее жизнь принадлежит только ей, и только она вправе ею распоряжаться.

Исра Осень 1996 года

Исра уже и не помнила, как жила до Америки. Какое-то время она еще держала в голове, когда дома созревают тутовые ягоды, на каких деревьях растут самые сладкие фиги, сколько грецких орехов по осени упадет на землю. Она знала, из каких оливок получается самое лучшее масло, какой звук издает спелый арбуз, если по нему постучать, как пахнет кладбище после дождя. Но все это исчезло без следа. Уже давно Исре казалось, что никакой жизни до того, как она вышла замуж и стала матерью, у нее не было. Что там было, в ее собственном детстве? Она и не помнила себя ребенком.