Женщина – не мужчина

Фарида выругала саму себя – зря она сболтнула лишнего. Дейа смотрела на нее в ужасе. В глазах внучки была боль.

– Как ты могла покрывать его после того, как он убил нашу мать? – повторила Дейа. – Как ты могла встать на его сторону?

– Любая мать на моем месте поступила бы точно так же.

Дейю передернуло от отвращения.

– Твой отец был одержим, – сказала Фарида. – Другого объяснения нет. Ни один человек в здравом уме не убьет мать своих детей, а потом себя.

В этом у нее не было ни малейшего сомнения. Проводив полицейских, которые сообщили о случившемся с Адамом, Фарида, совершенно оглушенная, опустилась на крыльцо и подняла глаза к небу. Чувство было такое, будто оно на нее рухнуло. Фарида вспоминала годы, прожитые бок о бок с Адамом, – от самого его рождения, когда жарким летним днем она корчилась от боли в дальнем углу их лачуги, до тех времен, когда они перебрались в Америку и Адам помогал родителям в магазине, работал без устали, дни и ночи напролет. Никак Адам не мог совершить такого. Адам – который в детстве не пропускал ни одной молитвы, который мечтал стать имамом! Адам, который столько всего для них делал, никогда родителям не перечил, из кожи вон лез, чтобы им угодить. И вот этот самый Адам стал убийцей? Наверное, Фарида должна была почуять неладное, когда от него каждый вечер стало разить шарабом. Но она гнала опасения прочь, убеждала себя, что все в порядке. В конце концов, сколько раз Халед в молодости напивался? Сколько раз избивал ее до потери чувств? Бывает, что тут такого. Это ее только закалило. Но убийство и суицид – это уже не из разряда «бывает». Фарида твердо верила: Адам был одержим.

– Что же, они оба были одержимы – и мама, и баба? Серьезно? У тебя на все один ответ?

Фарида закусила губу:

– Хочешь верь, хочешь не верь, но это правда.

– Нет, не правда! Сара говорит, что с мамой все было в порядке.

Фарида вздохнула. Если бы Дейа была права, если бы все чудачества Исры были фантазией Фариды! Но ведь они обе – и бабушка, и внучка – знают: с Исрой что-то было не так.

– Ну разве ты не помнишь, какая она была? – тихо проговорила Фарида.

Дейа покраснела:

– Это не значит, что она была одержима!

– Значит. – Фарида посмотрела Дейе в глаза. – И Адам тоже. Он был не в себе. Только маджнун, сумасшедший, мог вот так взять и убить жену.

– Да при чем тут одержимость! Может, он… – Дейа запнулась, пытаясь подобрать арабское слово. – Может, он был психически болен. Может, у него была депрессия или суицидальное расстройство. Или он просто был дурным человеком!

Фарида покачала головой. Дейа вечно все пытается истолковать через западные понятия. Почему она не хочет признать, что западная медицина ни уразуметь, ни тем более вылечить такие вещи не в силах?

Свист чайника вспорол повисшее на кухне молчание. Фарида повернулась к плите. В такие моменты, когда кухню заполнял аромат мармарии, она признавалась себе, что очень скучает по Исре. По Исре, которая заваривала чай именно так, как Фарида любила, которая никогда ей не грубила, даже если была в плохом настроении. Исра не наорала бы на нее, как наорала Надин накануне того дня, когда они с Омаром собрали вещи и съехали – просто взяли и съехали, оставив Фариду одну. А что она сделала, чем заслужила такое отношение? Фарида в очередной раз задалась этим вопросом, наливая себе чаю. Ей вспомнились слова Омара: мол, она во все лезет, он при ней даже слова ласкового Надин сказать не может – приходится же сурового мужика из себя изображать! А он, мол, само слово «мужик» ненавидит – надо было слышать, как он его выплюнул. «Ну конечно, потому что мужиком он никогда и не был», – сказала Фарида самой себе, насыпая в чай две ложки сахара. Равно как и Али, который поселился в центре с какой-то девицей, оставив мать в одиночестве воспитывать девочек. Взвалив на нее, как всегда, все семейные проблемы.

– Сама посуди, – сказала Фарида, помолчав, – «маджнун» по-арабски означает сумасшествие, но если разложить это слово на части, что обнаружится? – Дейа молча смотрела на нее. – Слово «джинн», – сама себе ответила Фарида, откидываясь на спинку стула. – Сумасшествие – от джинна, от злого духа, который вселяется в человека. Никакая медицина, никакие лекарства тут не помогут.

– Ты серьезно? Это и есть твой ответ? Думаешь, все можно свалить на джинна? Нет, так не пойдет! Это не книжка, где можно все увязать так, как тебе нравится. Не надо сочинять!

– Хотелось бы мне, чтобы я все это и впрямь только сочинила, – пробормотала Фарида.

– Ты так и не ответила, почему пыталась его покрывать, – продолжала Дейа. – Как ты только могла? Зато родную дочь простить не можешь, хотя она всего-то и сделала, что сбежала! Лицемерка!