Женщина – не мужчина

Фарида крепче вцепилась в чашку. Небо за окном было темное, только фонари светились во мраке. Она невидящим взглядом смотрела во тьму, переваривая слова Дейи. И вправду, почему она никогда не винила Адама в произошедшем – да что там, давно простила его? А Сара никого не убила, не повесила на нее четырех девчонок. Однако ее Фарида простить так и не смогла. Они с Халедом вычеркнули Сару из жизни, словно у них никогда и не было дочери, словно та совершила самое чудовищное из преступлений. Фарида так боялась позора, который может обрушиться на их семью, что никогда даже не задавалась этими вопросами. А ведь Дейа права: она лицемерка. Целый океан грусти взбурлил в ее душе, и она разрыдалась.

Рыдала Фарида долго. Но даже спрятав лицо в ладонях, чувствовала, что Дейа смотрит на нее и по-прежнему ждет объяснения, ответа. Если бы в жизни все было так просто!

Исра Зима 1996 года

Исра никак не могла уснуть. Ей не давали покоя мысли. Стоило закрыть глаза, как она слышала шепот Дейи: «Ты всегда грустная…» Исра беззвучно плакала в подушку. Каким ее дочери запомнят свое детство? Что будут думать про свою мать? В последнее время эти вопросы занимали ее все больше. Иногда Исре казалось, что нужно попросить у них прощения – за то, что мало целует, за то, что смотрит поверх их голов, когда они к ней обращаются, за то, что шлепает их, когда сердится, за то, что слишком редко говорит: «Я вас люблю». В другие дни – но такое случалось совсем изредка – она тешилась надеждой, будто все еще будет хорошо или – того реже – будто все и так хорошо, а она не такая уж плохая мать и делает для дочерей все, что в ее силах. Но какой матерью она будет девочкам, когда они подрастут? Неужели заставит их повторить собственный путь?

– Мне нужно с тобой поговорить, – сказала Исра Адаму, когда тот вернулся домой.

Лежа на краешке кровати, она смотрела, как муж сбрасывает рабочую одежду, и ждала ответа. Но Адам молчал.

– Скажи же хоть что-нибудь, – попросила Исра. – Ты со мной почти не разговариваешь с тех пор, как родилась Амаль.

– Что я, по-твоему, должен сказать?

Теперь пивом от него пахло каждый вечер. Наверное, поэтому он и бить ее стал еще чаще. Но иногда она сама была виновата. Иногда она его провоцировала. Например, вчера вечером положила в суп из мулухии лишнюю ложку кориандра, просто чтобы позлить. «Что-то не так?» – невинно спросила она, когда муж выплюнул еду. Адам сердито покачал головой и отпихнул тарелку, а Исра сидела с невозмутимым видом, но сама была в восторге от своей маленькой мести. Если единственное, что в ее силах, – невкусно его накормить, то хоть этим она ему досадит.

– Мне нужно с тобой поговорить, – повторила Исра. – О наших дочерях.

– Ну, что еще?

– Дейа сегодня сказала кое-что, и меня это беспокоит.

Адам внимательно посмотрел на нее:

– И что же такого она сказала?

– Она сказала… – Голос у Исры сорвался. – Она сказала, что я всегда грустная.

– Ну, и правильно сказала. Ты с таким кислым видом слоняешься по дому, будто вот-вот помрешь.

Исра остолбенела.

– Уж что есть, то есть. Я-то тут при чем?

– Не знаю, – пробормотала Исра. – С тех пор как родилась Амаль, ты стал…

– Ах, так это я виноват? После всего, что я для тебя делаю?

– Нет! Я вовсе не это хочу сказать.

– А что же?

– Ничего. Прости. Просто в последнее время я боюсь…

Покачав головой, Адам подошел к комоду и выдвинул свой ящик.

– Ну, чего ты там боишься?

Исра открыла рот, чтобы ответить, но ее захлестнул страх, и она не смогла вымолвить ни слова. Чего она боится? Что она – плохая мать? Что мучает дочерей так же, как родители мучили ее? Что малодушно утаивает от них правду о том, как устроен мир? У нее накопилось много страхов. Но как все это объяснить?

Адам снова вздохнул:

– Ну, я сегодня дождусь ответа?

– Просто… просто я переживаю. Какая жизнь ждет наших дочерей? Будет ли у них выбор?

Он уставился на нее:

– Какой еще выбор?

– Ну, придется ли им выйти замуж совсем молоденькими…

– Естественно, придется, – отрезал Адам. – А как иначе?

Исра отвернулась, но чувствовала, как его взгляд жжет кожу.

– Я думала, может быть, мы не станем торопить их с замужеством. Может, пусть они лучше – как бы это сказать – ну, сами решат…

– Сами решат? С какой стати?

– Не знаю. Я просто боюсь, что они будут несчастны.

– Что за чушь ты мелешь? Ты что, забыла, кто ты такая? Мы что, по-твоему, американцы?

– Нет! Я вовсе не к тому…

Но Адам уже не слушал.

– Так вот какой ты стала – после всего, что я для тебя сделал! Мало того что нарожала четырех девок и посадила их мне на шею, так теперь я же еще должен беспокоиться, как ты там собираешься их воспитывать…

– Нет! Тебе не надо беспокоиться…

– Да неужто? – Адам шагнул к ней, и она отпрянула к изголовью кровати, чувствуя, как комната сжимается.

– Пожалуйста, Адам, честное слово, я вовсе не хотела…

– Заткнись!

Она успела отвернуться, но он треснул ее головой об изголовье. А потом схватил за волосы и поволок в детскую.

– Пожалуйста, перестань! Девочки…

– Что девочки? Не хочешь, чтобы они это видели? А может, пора им посмотреть, что такое женская доля?