Женщина с пятью паспортами. Повесть об удивительной судьбе

Он не находил слов от радости и удивления, что я приехала к нему и что приеду ещё, но ещё больше был удивлён тому, что Павел одобрял эту поездку и послал ему шампанское и папиросы. Это дало ему первое представление о различных скрытых течениях и настроениях в Германии. Он, конечно, думал о побеге, но я постаралась изо всех сил довести до его сведения опасения лагерного коменданта. Он понял их всё равно не так, как они истолковывались мною, и подумал, что своим побегом он мог бы навредить нам, живущим в Кёнигсварте, и пообещал до поры до времени ничего не предпринимать.

Он отодвинул меня на некоторое расстояние от себя, чтобы как следует рассмотреть моё красивое платье и мою прическу: «Так одеваются сейчас женщины? Я должен рассмотреть тебя со всех сторон». Этот вопрос многое прояснил мне в его положении. Как неестественно было, что я, его двоюродная сестра, могла свободно прийти и уйти, в то время как он годы проводил здесь!

Мы закусывали привезённой мною провизией и говорили без остановки, как будто нам не хватало времени, чтобы всё обсудить. Его разорванная форма была заштопана, чисто выстирана, погоны заново пришиты, лихая французская офицерская кепка в безупречном состоянии. Во всём этом была заслуга его русских товарищей, с которыми он был в наилучших отношениях. Они называли его сначала «товарищ князь», а вскоре – «Иван Владимирович», гордые историческим значением его фамилии: Вяземский и Воронцов. Его прадедушка был знаменитым царским наместником на Кавказе, чей дворец Алупка в Крыму в прежние времена достался бы по наследству ему, Джиму.

Мы болтали, довольные, прогуливаясь по деревенской дороге, и удивлялись полнейшему равнодушию немецких солдат, когда проходили мимо них. Они продолжали маршировать мимо нас под звуки своих равномерных шагов, горланя песни.

Перед тем как уехать, я попросила Джима защитить доброго врача, если они вдруг поменяются местами. Если бы он мог знать, как долго ещё придётся ему этого ждать, он едва ли сохранял бы своё весёлое спокойствие. Он знал, что его молодые годы прошли, но поддержка, которую он мог оказать своим русским и французским товарищам, была неоценима – тогда ещё больше, чем после войны, когда он работал в международных организациях помощи. Может быть, время в плену было не таким уж напрасным, как ему казалось! В другом лагере для военнопленных сидел член французской ветви знаменитой финансовой династии барон Эли де Ротшильд. Он был взят в плен в качестве французского офицера, но все эти годы ему угрожал перевод в лагерь смерти. Чтобы как-то занять время, он учил русский у своего товарища по плену Яши Сталина.

Гитлер хотел выторговать фельдмаршала Паулюса в обмен на последнего. Сталин, однако, отказался иметь что-либо общее со своим сыном. Так как он не представлял для наци никакой обменной цены, то скоро бесследно исчез.

Ротшильд, к счастью, войну пережил.

14

Каждый раз, когда Павел приезжал домой в отпуск, мы ехали в Пласс. Это было самое большое поместье из трёх, оно было расположено недалеко от Пльзеня и куплено канцлером в начале прошлого века. Поездка туда длилась около трёх часов. Работающий на древесном газе автомобиль грохотал по улице, чихая и кашляя, с весьма скромным успехом: более тридцати километров в час из него выжать было невозможно.

Пласс лежал в широкой долине. К самобытному зданию в стиле барокко, первоначально спроектированному как цистерцианский монастырь, позднее были добавлены ещё пристройки, надстройки, так что эти маленькие добавки по обеим сторонам протяженного строения прилепились к нему, как раковины к корпусу корабля.

Тётка Павла Тити, сестра его отца, жила здесь одна в своей собственной квартире. В молодости она была одной из лучших наездниц среди ездоков на четвёрке лошадей и одной из лучших охотниц своего поколения. На фотографии она изображена катающейся на коньках в элегантном коротком платье, кокетливо бросающей соблазняющий взгляд своему кавалеру из-за высоко поднятой муфты. Тогда она, должно быть, была довольно капризна и очень стройна, но сейчас не обращала внимания на свою талию и предалась радостям стола. Это обернулось и для нас хорошей стороной, так как каждое блюдо было тщательно продумано, опробовано и усовершенствовано; от редиски до тончайшей гусиной печени – всё было продуктом собственного производства.