Женщина справа

– Как ты можешь говорить подобные вещи? Лиззи никогда не хотела избавиться от тебя! Попробуй ее понять… Она уже стольким пожертвовала… Она не могла допустить, чтобы главная роль ее жизни ушла из-под носа. Впрочем, после твоего рождения ее честолюбие отошло на второй план…

– Славным же способом она это доказала!

– Она хотела, чтобы у тебя был надежный кров и самое лучшее будущее, какое только возможно. Нам хватало на самое необходимое, но мы жили достаточно скудно, считая каждый доллар. Вот почему она купила со своего гонорара дом в Сильвер-Лейк. Она хотела, чтобы у тебя был домашний очаг.

– А как насчет моего отца?

– Много раз я пыталась узнать, кто он, но, возможно, проявила недостаточно настойчивости. Лиззи и так уже чувствовала себя достаточно виноватой. Я была уверена, что она сама скажет мне об этом, когда почувствует, что готова. К несчастью, ей не хватило времени…

– Знаешь, что ей приписывали связь с Харрисом?

Бабушка усмехнулась.

– Но это же смешно! Я ни на секунду не поверила в эти слухи!

– Почему?

– А разве все в жизни нужно объяснять? Некоторые вещи мать просто чувствует. Лиззи часто говорила о Харрисе… Если бы они были любовниками, я бы догадалась. Она была будто без кожи и не умела притворяться, когда дело касалось чувств.

– При чем тут чувства? Для нее могло быть способом заполучить роль…

– Не говори так о своей матери! Я этого не позволю!

Я вздохнул, сознавая, что превысил пределы допустимого. В конце концов, я здесь не для того, чтобы выкладывать Нине все малоприятные предположения, которые теснились у меня в голове.

– А что за мужчина, с которым она виделась в ресторане на Голливудском бульваре накануне своего исчезновения?

– Ты спрашиваешь себя, не был ли это твой отец?

– Вот только не говори мне, что сама никогда такого не предполагала.

– Нет, отчего же. На последних месяцах беременности Лиззи кто-то очень часто звонил. С кем она говорила, так и осталось для меня неизвестным: она всякий раз смотрела, нет ли меня поблизости, словно боялась, что я могу услышать ее разговоры. В любом случае думаю, что она поддерживала связь с твоим отцом.

– Думаешь, это был женатый человек?

– Это самое правдоподобное объяснение. Раз его так и не нашли, так это потому, что он с самого начала держал их связь в секрете. И сказать, что я только и делала, что настраивала ее против мужчин! Я знала, что стоило ей лишь появиться в этом городе, как вокруг нее так и начали крутиться.

– Когда она прибыла в Лос-Анджелес, ей был 21 год, уже не подросток!

– Не знаю, не мне судить, что она сделала.

– Ее вещи все еще в доме? Я хочу сказать, за исключением бумаг, которые уже хранятся у меня.

– Я ничего не выбрасывала. Все сложено в подвале. Дэвид, что ты ищешь на самом деле?

– Хочу всего лишь побольше узнать о своей матери. В этом-то точно нет ничего необычного!

Должно быть, мои слова прозвучали чересчур убедительно, так как она с осуждением покачала головой.

– Чего ради ворошить прошлое? Теперь все это уже позади. Моя дочка исчезла сорок лет назад, и я с самого начала знала, что она не вернется.

Я был в замешательстве: в первый раз приходилось слышать, чтобы она говорила настолько категорично.

– Тем не менее можно было подумать, что все эти годы ты хранила надежду!

– Да какая надежда у меня могла быть? Самой себе я не лгала, вот и все. Я притворялась лишь для того, чтобы защитить тебя.

– Мне не следовало досаждать тебе всеми этими вопросами. Сам не понимаю, что на меня нашло.

Она сдвинулась вперед к краю кресла и взяла меня за руки. Я почувствовал, будто снова стал маленьким мальчиком.

– Напротив, ты очень хорошо сделал. Я счастлива, что ты обо всем меня расспросил. Знаешь, я никому никогда этого не говорила, но…

Она выпустила мои руки и откинулась на спинку кресла.

– Что касается Лиззи, уверена я лишь в одном. Она мертва. Не могу тебе сказать, как и почему, просто где-то в глубине души я знаю, что она умерла в тот самый день, когда исчезла.

2

Никто больше не жил в маленьком белом домике с грузинским фронтоном на Сильвер-Лейк к северу от Мишельторена-стрит в двух шагах от огромного водохранилища, которое в свое время обеспечивало водой центр города и в честь которого назван этот район. Если фасад, который лет десять назад обновили, смотрелся еще ничего, то внутри все выглядело печально. Все пребывало в неподвижности и запустении. Диван и кресла были покрыты чехлами, лишенные мебели комнаты казались ужасающе пустыми; воздух был затхлым, как в любом давно не проветриваемом помещении.