Женщина в белом

How can I separate her from my own sensations, and from all that has happened in the later time?	Как передать то первое впечатление независимо от собственных переживаний и от всего того, что произошло в дальнейшем?
How can I see her again as she looked when my eyes first rested on her-as she should look, now, to the eyes that are about to see her in these pages?	Могу ли я снова увидеть ее такой, какой увидел ее впервые, для того чтобы те, кто читает эти страницы, увидели ее вместе со мной?
The water-colour drawing that I made of Laura Fairlie, at an after period, in the place and attitude in which I first saw her, lies on my desk while I write.	Портрет Лоры Фэрли в той же позе и в той же комнате, написанный мною акварелью некоторое время спустя после нашей первой встречи, лежит сейчас на моем письменном столе.
I look at it, and there dawns upon me brightly, from the dark greenish-brown background of the summer-house, a light, youthful figure, clothed in a simple muslin dress, the pattern of it formed by broad alternate stripes of delicate blue and white.	Я пишу и смотрю на него. Передо мной на коричнево-зеленом фоне летнего домика отчетливо возникает светлый юный образ. Она в простом белом кисейном платье в голубую полоску.
A scarf of the same material sits crisply and closely round her shoulders, and a little straw hat of the natural colour, plainly and sparingly trimmed with ribbon to match the gown, covers her head, and throws its soft pearly shadow over the upper part of her face.	Бледно-голубой шарф из той же материи ласково и воздушно обвивает ее плечи. Маленькая соломенная шляпка, скромно отделанная лентой в цвет платья, бросает прозрачную легкую тень на ее лоб.
Her hair is of so faint and pale a brown-not flaxen, and yet almost as light; not golden, and yet almost as glossy-that it nearly melts, here and there, into the shadow of the hat.	Ее волосы очень светлого каштанового оттенка - не льняные, но воздушные; не золотые, но блестящие, - и кажется, будто они тают в воздухе, сливаясь с тенью от ее шляпы.
It is plainly parted and drawn back over her ears, and the line of it ripples naturally as it crosses her forehead.	Они разделены на прямой пробор и мягкими прядями обрамляют ее лицо.
The eyebrows are rather darker than the hair; and the eyes are of that soft, limpid, turquoise blue, so often sung by the poets, so seldom seen in real life.	Брови чуть темнее волос, а глаза того кристально-прозрачного бирюзового цвета, который так часто воспевают поэты и который так редко встречается в жизни.
Lovely eyes in colour, lovely eyes in form-large and tender and quietly thoughtful-but beautiful above all things in the clear truthfulness of look that dwells in their inmost depths, and shines through all their changes of expression with the light of a purer and a better world.	Прекрасен цвет, прекрасен разрез этих глаз -больших, задумчивых, нежных, - но прекраснее всего глубокая правдивость, сияющая в них неподдельно и неизменно, как отражение Лучшего Мира.
The charm-most gently and yet most distinctly expressed-which they shed over the whole face, so covers and transforms its little natural human blemishes elsewhere, that it is difficult to estimate the relative merits and defects of the other features.	Пленительное очарование, которое они так мягко и так непреодолимо излучают, преображает ее лицо, скрывая все его недостатки; поэтому трудно говорить о достоинствах его отдельных черт.