Женщина в белом

It was part of my service to live in the very light of her eyes-at one time to be bending over her, so close to her bosom as to tremble at the thought of touching it; at another, to feel her bending over me, bending so close to see what I was about, that her voice sank low when she spoke to me, and her ribbons brushed my cheek in the wind before she could draw them back.	Лучистый взор ее очей останавливался на мне во время наших занятий, и порой мне приходилось сидеть так близко от нее, что я дрожал при мысли о прикосновении к ней; порой она так низко наклонялась посмотреть мой рисунок, что голос ее невольно затихал, когда она обращалась ко мне, и ленты ее шляпы, колеблемые ветром, задевали мое лицо прежде, чем она успевала отвести их.
The evenings which followed the sketching excursions of the afternoon varied, rather than checked, these innocent, these inevitable familiarities.	Наши вечера скорее разнообразили эту близость, чем препятствовали ей.
My natural fondness for the music which she played with such tender feeling, such delicate womanly taste, and her natural enjoyment of giving me back, by the practice of her art, the pleasure which I had offered to her by the practice of mine, only wove another tie which drew us closer and closer to one another.	Моя любовь к музыке, которую она исполняла так прелестно, так тонко, и ее непритворная радость оттого, что она может доставить мне своей игрой на рояле удовольствие, какое я доставлял ей своим рисованием, еще крепче завязывали узы, соединившие нас.
The accidents of conversation; the simple habits which regulated even such a little thing as the position of our places at table; the play of Miss Halcombe's ever-ready raillery, always directed against my anxiety as teacher, while it sparkled over her enthusiasm as pupil; the harmless expression of poor Mrs. Vesey's drowsy approval, which connected Miss Fairlie and me as two model young people who never disturbed her-every one of these trifles, and many more, combined to fold us together in the same domestic atmosphere, and to lead us both insensibly to the same hopeless end.	Случайные слова в разговоре, простота нравов, которая разрешала наше соседство за обеденным столом, блеск остроумия мисс Г олкомб, подшучивавшей над усердием учителя и рвением ученицы, даже кроткое одобрение на лице миссис Вэзи, видящей в мисс Фэрли и во мне идеал молодых людей, потому что мы ей никогда не мешали, - все эти и многие другие пустяки сближали нас в непринужденной домашней обстановке и вели нас обоих к одному безнадежному концу.
I should have remembered my position, and have put myself secretly on my guard.	Я был обязан помнить свое зависимое положение и не давать воли своим чувствам.
I did so, but not till it was too late.	Я так и сделал, но было уже слишком поздно.
All the discretion, all the experience, which had availed me with other women, and secured me against other temptations, failed me with her.	Благоразумие и опытность, помогавшие мне устоять против чар других женщин и хранившие меня от других искушений, покинули меня.
It had been my profession, for years past, to be in this close contact with young girls of all ages, and of all orders of beauty.	По роду моей профессии мне приходилось в прошлом часто соприкасаться с молодыми девушками, которые иногда бывали очень красивы.
I had accepted the position as part of my calling in life; I had trained myself to leave all the sympathies natural to my age in my employer's outer hall, as coolly as I left my umbrella there before I went upstairs.	Моя работа была моим правом на место в жизни. Я умел оставлять симпатии, понятные в мои годы, в передних моих хозяев так же хладнокровно, как оставлял внизу зонтик, чтобы пройти наверх.