Женщина в белом

Говорят, что вселенной управляет разум. Но что управляет разумом? Тело (внимательно следите за ходом моей мысли) находится во власти самого могущественного из всех властителей – химика. Дайте мне, Фоско, прибегнуть к средствам, которые предоставляет химия, – и, когда Шекспир задумает «Гамлета» и сядет за стол, чтобы воплотить в жизнь свой замысел, я несколькими крупинками, подсыпанными в его пищу, воздействуя на его тело, доведу его разум до такого состояния, что из-под его пера начнет выходить самый жалкий вздор, который когда-либо осквернял бумагу. При подобных же обстоятельствах воскресите мне знаменитого Ньютона. Я гарантирую, что, когда он увидит падающее яблоко, он съест его, вместо того чтобы открыть закон притяжения. Обед Нерона, еще не будучи переваренным, превратит его в кротчайшего из людей, а утренний завтрак Александра Македонского уже днем заставит этого героя бежать с поля боя при первом взгляде на врага. Клянусь честью, человечеству повезло, что современные химики волею непостижимого счастливого случая – безобиднейшие из смертных. По большей части – это достойные отцы семейств, содержащие свои лавочки. Некоторые из них – философы, опьяненные звуком собственного голоса, читающего лекции, мечтатели, тратящие жизнь на фантастические бесполезности, или шарлатаны, честолюбие которых не простирается выше исцеления наших мозолей. Таким образом, человечество спасено и безграничное могущество химии поставлено на рабское служение самым поверхностным и незначительным целям.

К чему эта вспышка? К чему это неуместное красноречие?

Я позволил себе высказать все это потому лишь, что мое поведение было представлено в искаженном свете, а двигающие мной мотивы неверно истолкованы. Нашлись люди, которые предположили, будто я употребил мои обширнейшие химические познания против Анны Кэтерик и будто бы, если бы мне представилась возможность, я мог использовать их даже против самой бесподобной Мэриан. Оба эти предположения – гнусная ложь! Все мои помыслы были устремлены (как вы скоро увидите) на то, чтобы сохранить жизнь Анны Кэтерик. Все мои заботы были направлены на то, чтобы вырвать Мэриан из рук лечившего ее патентованного глупца, который убедился впоследствии, что все мои советы, от первого и до последнего, были правильными, что и подтвердил врач из Лондона. Только в двух случаях, одинаково безвредных для тех, кто подвергся их воздействию, я прибегнул к помощи химических средств. В первом случае, проследовав за Мэриан до деревенской гостиницы близ Блэкуотера (будучи надежно защищенным от ее глаз большой телегой, по пути я изучал поэзию движений, воплощенную в походке несравненной Мэриан), я воспользовался услугами моей неоценимой жены, чтобы снять копию с первого и перехватить второе из двух писем, которые мой обожаемый, восхитительный враг вверил уволенной горничной. Письма эти были у девушки за пазухой, и мадам Фоско могла вскрыть эти письма, прочитать их, выполнить свое задание, запечатать и положить обратно только с помощью науки, воспользовавшись средством, которое я ей дал. Второй случай (который я вскоре опишу подробнее), когда было применено то же средство, имел место по приезде леди Глайд в Лондон. Ни в какое другое время я ничем не был обязан своему искусству, но только самому себе. Во всех других непредвиденных случаях и затруднениях моя врожденная способность сражаться врукопашную, один на один с обстоятельствами была неизменно на высоте. Я утверждаю, что эта способность заключает в себе величайшие достоинства. В противовес Химику я прославляю Человека!

Отнеситесь с должным уважением к этой вспышке благородного негодования. Она невыразимо облегчила меня. En route! Продолжим.

Растолковав миссис Клемент (или Клеменс – не знаю, как правильно звучит ее фамилия), что лучшее средство не позволить сэру Персивалю добраться до Анны – увезти девушку в Лондон, где она не сможет попасть в его лапы, а затем убедившись, что мое предложение нашло горячий прием, и условившись встретиться со спутницами на станции, дабы собственными глазами удостовериться, что они действительно уехали, я вернулся в имение, дабы уладить оставшиеся затруднения.

Первым делом я решил воспользоваться преданностью моей супруги. Я условился с миссис Клеменс, что в интересах Анны она сообщит леди Глайд свой лондонский адрес. Но одной этой договоренности было недостаточно. Злонамеренные люди в мое отсутствие могли поколебать простодушную доверчивость миссис Клеменс, да, в конце концов, она могла и вовсе не написать ей. Кому же я мог поручить отправиться в Лондон тем же поездом, что и миссис Клеменс с Анной, и незаметно проследить до дома, где они остановятся, спросил я себя. И мое супружеское «я» немедленно ответило: мадам Фоско.