Женщина в белом

Положение дел в этот период было чрезвычайно серьезным. Персивалю к определенному сроку были необходимы значительные суммы денег (не говоря уже о малой толике, в которой нуждался я сам), и единственным источником, из которого мы могли бы почерпнуть эти деньги, было состояние его супруги, но ни один фартинг из капитала леди Глайд не мог оказаться в его распоряжении до самой ее смерти. Скверно! Но дальше – больше. У моего горячо оплакиваемого друга имелись свои частные неприятности, о которых деликатность моей бескорыстной привязанности к нему запрещала мне расспрашивать его с излишним любопытством. Я знал лишь, что некая женщина, по имени Анна Кэтерик, скрывалась где-то в окрестностях Блэкуотер-Парка, что она общалась с леди Глайд и что результатом этого общения, возможно, стало раскрытие какой-то тайны, которая могла погубить Персиваля. Он сам говорил мне, что он пропащий человек, если ему не удастся обнаружить Анну Кэтерик и заставить свою жену молчать. Если бы он погиб, что сталось бы с нашими денежными интересами? Даже я, смелый по природе своей человек, содрогался от этой мысли!

Вся мощь моего интеллекта была направлена теперь на розыски Анны Кэтерик. Как бы ни были серьезны наши материальные затруднения, они могли быть отложены на время, необходимость же разыскать эту женщину не допускала ни малейшей отсрочки. Я знал ее только по описаниям, знал, что она очень похожа на леди Глайд. Сей любопытный факт мне сообщили только для того, чтобы помочь мне в моих розысках; когда же я соединил его с дополнительными сведениями о побеге Анны Кэтерик из дома для умалишенных, в моей голове зародилась грандиозная идея, приведшая в дальнейшем к таким потрясающим результатам! Идея моя заключалась в полном отождествлении двух отдельных личностей. Леди Глайд и Анне Кэтерик предстояло поменяться друг с другом именами и судьбами. Чудесным следствием этой перемены должны были стать куш в тридцать тысяч фунтов и вечная сохранность тайны Персиваля.

Моя интуиция (редко подводившая меня) подсказала мне, что в сложившихся обстоятельствах наша невидимая Анна рано или поздно вернется в старую беседку, построенную на берегу Блэкуотерского озера. Туда-то я и отправился, предварительно сообщив миссис Майклсон, домоправительнице, что в случае необходимости меня можно будет отыскать в этом уединенном месте, где я буду погружен в занятия. Я принял за правило – никогда ни из чего не делать ненужных секретов и не вызывать в людях излишней подозрительности только из-за того, что я не был с ними достаточно откровенен. Миссис Майклсон верила мне с самого начала и до конца. Эту почтенную особу (вдову протестантского священника) переполняла вера. Тронутый таким избытком простодушного доверия в женщине столь почтенного возраста, я открыл просторные вместилища моей широкой натуры и поглотил это доверие все целиком.

За то, что я занял место на сторожевом посту у озера, я был вознагражден появлением правда не самой Анны, но женщины, которая заботилась о ней. Эта личность тоже была преисполнена наивной доверчивостью, которую я поглотил, как и в уже упомянутом случае. Предоставляю ей самой (если она еще не сделала этого) описать обстоятельства, при которых она познакомила меня с объектом своих материнских забот. Когда я впервые увидел Анну Кэтерик, она спала. Я был поражен сходством этой несчастной женщины с леди Глайд. При виде лица спящей в моем мозгу стали вырисовываться детали грандиозного плана, во всех его мастерских ходах и комбинациях, плана, который до этого был мне ясен только в общих чертах. В то же самое время сердце мое, всегда подверженное влиянию нежности, исходило в слезах при виде страданий этой бедняжки. Я сейчас же взялся облегчить ее страдания. Другими словами, я снабдил Анну Кэтерик лекарством, необходимым для того, чтобы у нее достало сил совершить поездку в Лондон.

Здесь я считаю своим долгом заявить протест против одного печального заблуждения.

Лучшие годы моей жизни протекли в прилежном изучении медицинских и химических наук. Химия в особенности всегда имела для меня непреодолимую привлекательность благодаря огромной, безграничной власти, которую приобретают познавшие ее. Химики – я утверждаю это с полной ответственностью – могут, если захотят, влиять на судьбы всего человечества. Позвольте мне объяснить этот мой тезис, прежде чем я продолжу.