Женщина в белом

Когда я поблагодарила сэра Персиваля от имени Лоры и своего собственного за его внимательную доброту к нам, мы перешли к разговору об их свадебном путешествии и о светском обществе, которому Лора будет представлена. Сэр Персиваль перечислил имена нескольких друзей, с которыми надеялся встретиться за границей этой зимой. Все они англичане, насколько я запомнила, за одним исключением. Это единственное исключение – граф Фоско.

Упоминание имени графа и весть о том, что новобрачные, по всей видимости, встретятся с графом и его женой на континенте, впервые представляют замужество Лоры в благоприятном свете. Возможно, эта встреча положит конец длительной семейной вражде. До сих пор мадам Фоско предпочитала забывать о своих обязанностях тетки по отношению к племяннице из простой злобы на покойного мистера Фэрли за то, как он распорядился завещанием. Теперь же она, безусловно, перестанет упорствовать и изменит свое поведение. Сэр Персиваль и граф Фоско – старинные и закадычные друзья, так что их женам не остается ничего иного, кроме как держаться друг с другом в рамках приличия. В дни своего девичества мадам Фоско была одной из самых несносных женщин, каких мне доводилось встречать, – капризная, придирчивая и тщеславная до нелепости. Если ее муж преуспел в том, чтобы образумить свою супругу, он заслуживает благодарности всех ее родственников, начиная с меня.

Мне хочется познакомиться с графом. Он самый близкий друг будущего мужа Лоры и потому вызывает во мне живейший интерес. Ни Лора, ни я никогда его не видели. О нем мне известно лишь то, что несколько лет назад, благодаря своему случайному нахождению неподалеку от церкви Тринита дель Монте в Риме, он спас сэра Персиваля от ограбления и неминуемой гибели в ту критическую минуту, когда баронет был ранен в руку и убийца пытался пронзить его сердце. Я также помню, что во время нелепых возражений покойного мистера Фэрли против замужества его сестры граф написал ему сдержанное и разумное письмо, которое, однако, должна признать, к своему стыду, осталось без ответа. Вот все, что я знаю о друге сэра Персиваля. Интересно, приедет ли он когда-нибудь в Англию? Понравится ли он мне?

Мое перо унеслось в область чистых умозрений. Пора вернуться к трезвым фактам. Нет сомнений, что мое смелое предложение жить под одной крышей с его женой было принято сэром Персивалем более чем любезно, почти дружески. Уверена, что я не дам будущему супругу Лоры поводов жаловаться на меня, если только смогу относиться к нему, как в начале знакомства. Я уже объявила его красивым и приятным человеком, преисполненным самых добрых чувств к несчастным и дружеского расположения ко мне. Право, я едва узнаю себя в моем новом образе горячего друга сэра Персиваля.

20-е

Я ненавижу сэра Персиваля! Я отрицаю, что он хорош собой. Я считаю его крайне неприятным человеком, у него омерзительный характер, и он начисто лишен доброты и сочувствия. Вчера вечером прислали визитные карточки для новобрачных. Лора распечатала пакет и впервые увидела свое будущее имя напечатанным. Сэр Персиваль фамильярно взглянул через ее плечо на новую карточку, которая уже превратила мисс Фэрли в леди Глайд, улыбнулся с самым гнусным самодовольством и шепнул ей что-то на ухо. Я не знаю, что именно, – Лора отказалась сказать мне, – но ее лицо вдруг стало мертвенно-бледным, и мне показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Сэр Персиваль не обратил на эту перемену ни малейшего внимания; он был по-настоящему жесток, не заметив, что своими словами причинил ей боль. В одну минуту во мне вновь воскресли все мои прежние враждебные чувства по отношению к нему, которые не рассеялись даже по прошествии нескольких часов. Я стала еще безрассуднее, еще несправедливее, чем раньше. В трех словах – как проворно мое перо пишет их! – я ненавижу его!

21-е

Неужели волнения этого тревожного времени наконец потрясли меня? Последние несколько дней тон моих записей был довольно легкомысленным, что, видит Бог, столь не близко моему сердцу и даже оскорбляет меня, когда я пересматриваю страницы своего дневника.

Возможно, в последнюю неделю мне передалось лихорадочное возбуждение Лоры. Если это так, то припадок уже прошел, оставив меня в странном расположении духа. Со вчерашнего вечера меня преследует навязчивая идея, что свадьбе обязательно что-то помешает состояться. Откуда взялась эта странная фантазия? Не является ли она следствием моих опасений за будущее Лоры? Или, быть может, эта идея внушена мне все возрастающими, по мере того как приближается день свадьбы, нервозностью и раздражительностью, которые я наблюдаю в поведении сэра Персиваля? Трудно сказать. Ясно одно: меня преследует навязчивая идея – без сомнений, самая дикая из всех, что могли прийти в женскую голову в сложившихся обстоятельствах, – и, сколько я ни пытаюсь, я не могу проследить, откуда она взялась.

Сегодняшний день принес нам одни волнения и расстройства. Как описать его? И все же я должна это сделать. Все лучше, чем предаваться мрачным мыслям.