Женщина в белом

Перечитывая свои записи, я вижу, что всегда отзываюсь о сэре Персивале в нелицеприятных для него выражениях. При теперешнем обороте дел я должна искоренить мое предубеждение против него. Не понимаю, как оно впервые поселилось в моей голове. Его определенно не было раньше.

Быть может, это нежелание Лоры стать его женой настроило меня против сэра Персиваля? Или, сама того не подозревая, я заразилась столь понятным в сложившихся обстоятельствах предвзятым мнением о нем Уолтера Хартрайта? Или же сомнение, так и не рассеявшееся в моей душе, несмотря на объяснение сэра Персиваля и имеющиеся в моих руках доказательства истинности его слов, заронило письмо Анны Кэтерик? Не могу объяснить себе мои чувства; я уверена лишь в одном: я обязана – особенно теперь – перестать относиться к сэру Персивалю с неоправданной подозрительностью, приписывая ему дурные намерения. Если у меня уже вошло в привычку всегда писать о нем в этой неблагосклонной манере, я должна отучиться от этой недостойной привычки, даже если бы мне пришлось вовсе отказаться от записей в моем дневнике, пока не состоится свадьба! Я серьезно недовольна собой. Не буду больше писать сегодня.

16-е

Прошло целых две недели, а я ни разу не раскрыла этих страниц. Я достаточно долго не прикасалась к моему дневнику, чтобы теперь вернуться к нему в лучшем и более благоприятном расположении духа, как я надеюсь, это относится и к сэру Персивалю.

За прошедшие две недели не произошло ничего примечательного. Наряды почти все готовы, из Лондона прислали новые дорожные сундуки. Бедняжка Лора почти не отходит от меня весь день; прошлой ночью, когда мы обе не могли заснуть, она пришла ко мне и забралась в мою постель поговорить со мной. «Очень скоро я лишусь тебя, Мэриан, – сказала она. – Я хочу быть с тобой, сколько это возможно».

Они должны обвенчаться в лиммериджской церкви, и, слава богу, никто из наших соседей не будет приглашен на церемонию. Единственным гостем будет наш старый друг мистер Арнольд, который приедет из Полсдина, чтобы присутствовать на свадьбе в роли посаженого отца Лоры; ее дядюшка чувствует себя крайне плохо, чтобы решиться покинуть свою комнату в такую суровую погоду, которая установилась у нас теперь. Если бы я не определил для себя, что отныне во всем буду видеть только светлую сторону, полнейшее отсутствие родственников-мужчин рядом с Лорой в столь важную для нее минуту могло бы погрузить меня в невеселые размышления и возбудить во мне недоверие относительно ее будущего. Но я покончила с мрачностью и недоверием, вернее сказать, я перестала упоминать о них в этом дневнике.

Сэр Персиваль приедет завтра. Он предложил, в случае если мы пожелаем, чтобы наше общение с ним происходило строго в рамках этикета, написать нашему пастору, дабы испросить у того любезного разрешения для сэра Персиваля на короткое время, пока не состоится бракосочетание, остановиться у него в доме. В сложившихся обстоятельствах ни мистер Фэрли, ни я не сочли нужным беспокоиться о пустых церемониях. В нашем диком болотистом крае, в этом огромном пустынном доме мы можем позволить себе не думать об условностях, которые так затрудняют жизнь обитателям городов. Выразив в ответном письме сэру Персивалю благодарность за его учтивое предложение, я просила его занять комнаты, в которых он останавливался во время его последнего визита в Лиммеридж.

17-е

Он приехал сегодня, и, как мне показалось, вид у него был несколько встревоженный и утомленный, хотя он и продолжал разговаривать и смеяться как человек, пребывающий в самом веселом расположении духа. Он привез ей в подарок несколько по-настоящему великолепных украшений, которые Лора приняла со всей возможной благосклонностью и, по крайней мере, внешним самообладанием. Я заметила лишь один признак происходившей в ней внутренней борьбы, хотя она изо всех сил старается сохранить невозмутимость в это тягостное время, – это ее внезапно появившееся нежелание оставаться одной. Вместо того чтобы уединяться, как бывало прежде, у себя, она, казалось, стала бояться заходить в свою комнату. Когда сегодня после завтрака я направилась наверх надеть шляпку для прогулки, Лора пожелала составить мне компанию; перед обедом она распахнула дверь между нашими комнатами, чтобы мы могли переговариваться, пока переодеваемся. «Заставляй меня все время что-нибудь делать, – сказала она, – постоянно быть на людях. Не позволяй мне погружаться в размышления – вот все, о чем я прошу тебя, Мэриан, – не позволяй мне думать».