Женщина в окне

– Вам дали успокоительное, – говорит медсестра почти виновато. – Вы немного разволновались.

Вопрос детектива повисает в воздухе. Я вновь обращаю взгляд к Маленькой Горе.

– Анна, – говорю я, чувствуя, как звуки запинаются у меня во рту, словно язык мой – «лежачий полицейский». Чем, черт возьми, они меня накачали?

– У вас есть фамилия, Анна? – спрашивает Литл.

Я делаю еще один глоток.

– Фокс.

Моя фамилия кажется мне какой-то длинной.

– Угу. – Он достает из нагрудного кармана блокнот, заглядывает в него.

– Можете назвать ваш адрес?

Я справляюсь с заданием.

Литл кивает:

– Вы знаете, где вас подобрали вчера вечером, миз[21] Фокс?

– Доктор… – бормочу я.

Медсестра подскакивает ко мне:

– Доктор скоро придет.

– Нет. – Я качаю головой. – Я – доктор.

Литл в упор смотрит на меня.

– Я доктор Фокс.

Его лицо освещается улыбкой. Белизна зубов просто ослепляет.

– Доктор Фокс, – говорит он, постукивая пальцем по блокноту. – Вы знаете, где вас подобрали вчера вечером?

Прихлебывая из чашки, я изучаю его. Вокруг меня хлопочет медсестра.

– Кто подобрал? – спрашиваю я. Верно: я тоже буду задавать вопросы. Пусть даже и невнятно.

– Фельдшеры скорой помощи. – И добавляет, пока я не успела ответить: – Они обнаружили вас в Ганновер-сквере. Вы были без сознания.

– Без сознания, – вторит медсестра на тот случай, если я не поняла.

– Вы позвонили по телефону чуть позже половины одиннадцатого. Вас нашли в купальном халате с этим вот в кармане. – Он раскрывает огромную ручищу, и я вижу на его ладони посверкивающий ключ от моего дома. – А рядом с вами было вот это.

Он кладет себе на колени мой искореженный зонтик.

Где-то в недрах моего существа зарождается некий импульс, поднимается к легким и сердцу.

«Джейн».

– Что такое?

Литл смотрит на меня, нахмурившись.

– Джейн, – повторяю я.

Медсестра бросает взгляд на Литла.

– Она сказала «Джейн», – с неизменной услужливостью переводит она.

– Моя соседка. Я видела, как ее пырнули ножом.

Слова замерзают у меня на языке, и, после того как они долго оттаивают во рту, я в состоянии выплюнуть их.

– Да. Я слышал о вызове «девять-один-один», – говорит Литл.

«Девять-один-один». Верно: сначала был разговор с диспетчером-южанином. А потом путешествие из боковой двери по скверу, колышущиеся ветки над головой, огни, кружащиеся в чаше зонта наподобие какого-то дьявольского варева. У меня перед глазами туман. Я тяжело дышу.

– Постарайтесь не волноваться, – говорит мне медсестра.

Я снова ловлю ртом воздух, задыхаюсь.

– Спокойно! – сердится медсестра.

Я встречаюсь взглядом с Литлом.

– Она в порядке, – говорит он.

Я соплю, напрягая шею, приподнимаю голову с подушки, делаю частые вдохи через рот. Легкие у меня как будто съежились. Я злюсь – откуда он знает, каково мне? Он, коп, которого я впервые вижу. Встречалась ли я с копом прежде? Думаю, мне выпал случайный билет.

Перед глазами вспыхивает слабый свет, поле зрения перечеркивают полоски тьмы. Литл продолжает смотреть мне в глаза, в то время как мой взгляд поднимается по его лицу и соскальзывает вниз, как упорный скалолаз. Зрачки у детектива до нелепого огромны. Губы полные, добрые.

Пока я глазею на Литла, а мои пальцы комкают одеяло, чувствую, как мышцы тела расслабляются, грудь расширяется и проясняется зрение. Уж не знаю, что в меня влили, но это помогло. Я действительно пришла в себя.

– Она в порядке, – вновь произносит Литл.

Медсестра похлопывает меня по руке. Хорошая девочка.

Я откидываю голову, закрываю глаза. Чувствую себя обессиленной. Но я жива.

– Мою соседку ударили ножом, – шепчу я. – Ее зовут Джейн Рассел.

Слышу, как скрипит стул Литла, когда он наклоняется ко мне.

– Вы видели, кто на нее напал?

– Нет.

Я с трудом приподнимаю веки, будто это заржавевшие гаражные двери. Литл склонился над блокнотом, наморщив лоб. Он хмурится и кивает одновременно. Путаная информация.

– Но вы видели, как она истекала кровью?

– Да.

Хотела бы я перестать мямлить. Хотела бы, чтобы он перестал меня допрашивать.

– Выпивали вчера?

Изрядно.

– Немного, – признаюсь я. – Но… – Я делаю вдох, чувствуя, как на меня накатывает новая волна паники. – Надо ей помочь. Она… она может умереть.

– Позову врача, – говорит медсестра, направляясь к двери.

Она уходит. Литл наклоняется ко мне:

– Вы знаете, кто мог бы причинить вред вашей соседке?

Я сглатываю.

– Ее муж.

Он опять кивает, хмурится, встряхивает рукой и захлопывает блокнот.

– Вот какое дело, Анна Фокс, – говорит он неожиданно резко, по-деловому. – Сегодня утром я навещал Расселов.

– С ней все хорошо?

– Я бы хотел, чтобы вы поехали со мной и сделали заявление.

Врач – моложавая латиноамериканка, такая красивая, что у меня перехватывает дыхание, и дело не в том, что она делает мне укол лоразепама.

– У вас есть близкие, с которыми мы можем связаться? – спрашивает она.

Я уже собираюсь назвать имя Эда, но потом спохватываюсь. Нет смысла.

– Нет смысла, – говорю я.

– Что вы хотите этим сказать?

– Никого, – говорю я, – у меня нет… Все в порядке. – Осторожно складываю каждое слово, словно это оригами. – Но…

– Нет родных?

Она смотрит на мое обручальное кольцо.