Женщина в окне

– Нет, – отвечаю я, прикрывая правой рукой левую. – Мой муж… я не… мы больше не живем вместе.

– Может быть, есть друг или подруга?

Я качаю головой. Кому она могла бы позвонить? Не Дэвиду, и точно не Уэсли. Возможно, Бине, учитывая, что я чувствую себя хорошо. Но не Джейн.

– Кто ваш врач?

– Джулиан Филдинг, – автоматически отвечаю я, но потом поправляю себя: – Нет, не он.

Я смотрю, как она переглядывается с медсестрой, которая поворачивается к Литлу, а тот в свою очередь бросает взгляд на врача. Тупиковая ситуация. Меня разбирает смех. Не буду смеяться. Надо думать о Джейн.

– Как вам известно, вы потеряли сознание в сквере, – продолжает врач, – и фельдшеры скорой помощи не смогли установить вашу личность, поэтому привезли вас в «Морнингсайд». Когда вы очнулись, у вас случился приступ паники.

– Сильный приступ, – тонким голосом произносит медсестра.

Врач кивает.

– Сильный. – Она изучает свой планшет с историей болезни. – И он повторился сегодня утром. Насколько я понимаю, вы врач?

– Да, но не терапевт, – отвечаю я.

– Какая у вас специальность?

– Психолог. Я работаю с детьми.

– У вас есть…

– Женщину пырнули ножом, – с нажимом говорю я. Медсестра отступает назад, словно я выставила кулак. – Почему никто ничего не предпринимает?

Женщина-врач бросает взгляд на Литла.

– У вас есть история ваших приступов паники? – спрашивает она меня.

И вот, пока Литл дружелюбно внимает мне из своего кресла, а медсестра дрожит, как колибри, я рассказываю врачу – рассказываю им всем – о своей агорафобии, депрессии и – да, о неврозе страха. Я рассказываю им о моих лекарствах, о десяти месяцах взаперти, о докторе Филдинге и его аверсивной терапии. На это уходит время, поскольку связки у меня по-прежнему будто обернуты ватой. Каждую минуту я делаю глоток воды, и она тонкой струйкой просачивается сквозь слова, вскипающие во мне и выплескивающиеся наружу.

Как только я заканчиваю и в изнеможении падаю на подушку, доктор заглядывает в свой планшет. Медленно кивает.

– Хорошо, – говорит она. Еще раз кивает. – Хорошо. – Поднимает глаза. – Дайте мне поговорить с детективом. Детектив, вы не могли бы… – Она указывает на дверь.

Литл поднимается, отчаянно скрипит стул. Улыбнувшись мне, детектив выходит из комнаты вслед за доктором.

Без него становится пусто. Остались только я и медсестра.

– Выпейте еще воды, – предлагает она.

Через несколько минут они возвращаются. Точно не знаю, часов здесь нет.

– Детектив предложил отвезти вас домой, – говорит доктор.

Я смотрю на Литла, в ответ он расплывается в улыбке.

– Я дам ативан, чтобы вы приняли его позже. Но мы должны быть уверены, что у вас не случится панического приступа. И самый быстрый способ сделать это…

Мне известен самый быстрый способ. Медсестра уже держит наготове шприц.

Глава 37

– Мы подумали, что кто-то расшалился не в меру, – объясняет детектив. – Ну, они подумали. По идее, надо говорить «мы», ведь одно дело делаем. Знаете, как команда. Работаем на общее благо. Что-то вроде того. – Он прибавляет газ. – Но меня там не было. Так что я не считал это шалостью, поскольку в тот момент был не в курсе. Вы слушаете меня?

Я не слушаю.

Мы едем по авеню в ничем не примечательном «седане» Литла. Покрытое дымкой послеполуденное солнце мерцает сквозь окна, скачет, как плоский камушек по поверхности пруда. Моя голова ударяется о стекло. Я вижу отражение своего лица, халат собрался складками на шее. Литл не умещается на своем сиденье, задевает меня локтем.

Я чувствую себя заторможенной, физически и умственно.

– Разумеется, потом фельдшеры увидели вас, скорчившуюся на траве. Так они сказали, так они это описывали. Дверь вашего дома была открыта, и они подумали, что там произошло несчастье, но, осмотрев дом, никого не нашли. Им пришлось заглянуть внутрь, понимаете. Из-за того, что они услышали по телефону.

Я киваю. Не могу в точности вспомнить то, что говорила по телефону.

– У вас есть дети? – Я снова киваю. – Сколько? – Я выставляю один палец. – Один ребенок? Ха! У меня четыре. Ну, четыре будет в январе. Четвертый заказан. – Он смеется.

Я не смеюсь. Едва могу пошевелить губами.

– Мне сорок четыре, и четвертый ребенок на подходе. Наверное, четыре – мое счастливое число.

«Раз, два, три, четыре», – повторяю я про себя. Вдох и выдох. Чувствую, как по венам растекается лоразепам.

Литл сигналит, и автомобиль перед нами ускоряет ход.

– Обеденный час пик, – говорит он.