Женщина во тьме

– Был у меня такой бойфренд. – Анна смотрит на меня, не мигая, и я слышу, как она стучит ногой по полу. – Когда… «расстраивался», он меня обычно колотил. Дошло до того, что убил бы. Но я сбежала. Раньше я каждый день видела в зеркале женщину с таким взглядом, как у тебя. Похожая ситуация?

Отрицательно качаю головой.

– Нет, муж никогда…

Анна наклоняется вперед, от ее бурного дыхания с цветов поднимается пыльца.

– Я тоже делала вид, что все нормально. Притворялась, что это случайность. Ведь каждый раз мой бойфренд извинялся, обещал, что ничего подобного больше не повторится. Я слишком долго терпела его побои. Правда, у нас не было детей. Их калечить я бы ему точно не позволила.

Слова Анны звучат как пощечина.

– И я не позволяю… – бормочу, вдыхая взметнувшуюся пыльцу.

– Почему ты от него не уйдешь? – не дослушав, перебивает Анна.

– Что?

– Почему бы тебе не забрать детей, не пожить с ними какое-то время у подруги, не обратиться, наконец, за убежищем? Сделай хоть что-то.

– Не могу. Да мне этого и не нужно. Господи, Анна, он никогда нас не бил. Он на это не способен. Просто постоянное нервное напряжение – и дом, и Джо, и… Ему нужна помощь, мы не можем его бросить.

– И что ты думаешь делать?

– С чем?

– Останешься в доме-убийце, будешь сидеть и ждать, когда муж опять загонит кого-то из детей в больницу?

– Что ты, при чем здесь Патрик? Он поклялся…

– Но тебе ведь кажется, что он мог это сделать.

Я киваю. Я и раньше так думала, и сейчас тоже. Лежу ночью без сна и вспоминаю сжатые кулаки Патрика. Не они ли изувечили Джо?

– Тогда ты должна найти выход, пока опять что-нибудь не случилось. Сара, я давно здесь живу и знаю: может произойти что-то гораздо более страшное. – Анна поднимает рукава и показывает мне два белесых шрама на запястьях. – Однажды я дошла до точки и решила: чем так жить, лучше умереть. Тот парень довел меня до такого состояния, что уйти от него казалось труднее, чем покончить с собой. Никогда не позволяй мужчине так себя подавлять.

Смотрю на белые шрамы и чувствую, как покрываюсь гусиной кожей.

– Нет, у меня все иначе. Все проблемы из-за переезда. Из-за этого дома.

– Ты на самом деле так думаешь? – Анна подается вперед, я отшатываюсь.

Мне кажется, что меня вот-вот схватят ее исполосованные шрамами руки.

– Я бы отсюда уехала, но Патрик даже не хочет об этом думать.

– А может, пришло время подумать, как уехать отсюда без него?

Тогда у меня заберут детей. Патрик никогда мне их не отдаст.

Анна снимает и вешает на спинку стула свой шарф. Черный шарф с белыми звездами – он был на ней в тот вечер. Помню, как она поднимала меня с земли, а шарф, размотавшись, болтался перед глазами.

– А что там делала ты?

Анна смотрит на меня с удивлением.

– В тот вечер, когда напали на Джо? – продолжаю я. – Ты же была рядом, звонила в полицию. Почему ты крутилась около дома?

– Сара, не делай из меня злодейку, – откинув-шись на спинку стула, бросает Анна и опускает рукава рубашки.

* * *

Кусаю ногти, то и дело смотрю на часы. Хватаюсь за телефон и, не позвонив, откладываю его в сторону. Когда самое позднее, чтобы не столкнулся с Патриком, я могу впустить в дом оценщика? Тот появляется в четыре, на час позже, чем договаривались.

– Спасибо, что так быстро откликнулись, – говорю, отпирая подвал, и щелкаю выключателем.

– Извините за опоздание. Вообще-то я ваш участок не обслуживаю, но тут недалеко контора подрядчика, вот и заглянул к вам по дороге. Недавно переехали? – спрашивает оценщик, оглядываясь на выставленные за дверь пустые коробки.

– Да, неделю назад.

Как правильно я сделала, что пригласила мастера не из нашего графства. Он не боится переступить через порог и не задает каверзных вопросов.

– Вижу, у вас тут играют дети, – доносится голос из подземелья.

Я все еще стою на верхней ступеньке, боюсь идти вниз. Страшно представить, какая плесень уже расцвела на ярко-белых стенах.

Спускаюсь ниже. Я знаю, что Миа и Джо в подвал не заходили, а мысль о детях, живших в этом доме до нас, приводит меня в ужас.

– Не надо их ругать. – Оценщик указывает в дальний угол, где стоит заваленный коробками старый деревянный стол.

Туда, к неокрашенной стене, придвинул его Патрик. В три часа ночи, когда он работал, в том углу было совсем темно. Даже при дневном свете, что проникает через открытую дверь, мастеру пришлось включить фонарь.

Подхожу ближе и, взяв его, забираюсь под стол. От освещенного участка стены веет холодом. «Я плохой. Я очень плохой», – написано на ней детским почерком. И еще раз: «Я плохой. Я очень плохой».

Оценщик достает из сумки второй фонарь, его луч движется вдоль стены и на всем ее протяжении высвечивает длинную цепочку слов, от которой меня бросает в дрожь.

Глава 21

Сара

Через приоткрытую дверь вижу разбросанную по полу одежду. Захожу, чтобы собрать ее, и удивляюсь, как много у Миа новых вещей. Я их раньше не видела. Перед тем как она пошла в здешнюю школу, я предложила поехать в магазин, дочь только огрызнулась в ответ. Интересно, откуда у нее эти шмотки?