Женщины-философы. Мыслительницы, изменившие мир

Практики кроссдрессинга (переодевания в мужскую или женскую одежду), как несанкционированное присвоение чужих атрибутов пола, не одобряются в обществе. Оппозицию допустимого и недопустимого, приемлемого и неприемлемого устанавливает не природа, а идеология. Вытесняемые формы идентичности, провозглашаемые дискурсом ненормативными, как трансвестизм, обнажают шаткость гендерной конструкции. Трансгендерные люди, по выводам Батлер, входят в понятие «прекариат» – социально уязвимой категории населения. «Как мы знаем, – говорит она, – не для каждого возможность выйти на улицу или зайти в бар, не подвергаясь притеснениям, является данностью»[229]. Может ли такое право, как обычный выход на прогулку в одиночку, осуществить трансгендерный человек в Балтиморе? «Нет», – сама себе отвечает Батлер. Право передвижения в безопасности и без защиты у него отсутствует. «Перформативным» Батлер называет «осуществление гендера и телесное политическое притязание на равенство и возможность перемещения в публичном пространстве»[230], то есть превращение гендера в основание присутствия человека в публичном поле как в собрании.

К прекариату относятся также социально уязвимые группы с такими особенностями психики, как импульсивность, тревожность, самопожертвование, нестабильность отношения к себе и другим (Emotionally unstable personality disorder, EUPD). Они взывают к постоянной потере и новому завоеванию границ собственной судьбы. Людей границы образно можно назвать «людьми без эмоциональной кожи». Они испытывают агонию от любого прикосновения к их жизни или чувствам. Обугленная эмоциональная кожа не принимает чужие эмоции за руководство к действию.

Избыток «я» определяется и постоянным процессом самоопределения, когда происходит разделение «я» и Другого. Пол и сексуальность возникают на границе тел, в соприкосновении с Другим, которое всегда является выходом за собственные пределы и не принадлежит себе. Другой отменяет пол, отнимает завершенность субъекта и одновременно прибавляет нечто к идентичности. Поэтому пол, как и идентичность, всегда открыты. «Психика не “внутри” тела, но в каждом процессе означивания, посредством которого это тело проявляет себя»[231], – полагает Джудит Батлер.

Прекариат – передовая народная масса, авангард демонстрации. Для того чтобы переосмыслить устройство и эффект современных народных демонстраций, полагает Дж. Батлер, важно «понять акцию в ее телесном измерении»[232]. Джудит Батлер структурирует свою известную лекцию 2011 года «Союз тел и политика улицы» как полемику с другим выдающимся теоретиком власти, Ханной Арендт. Х. Арендт полагает, что любое политическое действие нуждается в пространстве проявления. Это означает, что политика возможна только там, где возможна публичность.

Батлер соглашается с Арендт в том, что само массовое действие порождает пространство проявления: «Не единственное тело устанавливает пространство проявления, но действие; этот перформативный опыт случается только “между” телами, в пространстве, которое устанавливает зазор между моим собственным телом и телом другого. Таким образом, мое тело действует не в одиночестве, когда оно действует политически»[233].

Дж. Батлер цитирует поздний тезис Ханны Арендт, что право иметь права предшествует всякой политической институции. «Право обретает существование, когда оно применяется, и применяется теми, кто действует в согласии, в единении. Атаковать тело означает атаковать само право, поскольку право – это как раз то, что переживается телом на улице»[234]. Джудит Батлер поясняет, что Арендт имеет в виду не право на жизнь как таковую, но то, что право предъявляется телом всякий раз, когда оно объявляет и выявляет себя и бросает вызов существующему праву. В том числе когда оно занимает публичные пространства.

Вторжение протестующих на территорию общественных учреждений и правительственных зданий не должно нас удивлять, говорит Батлер. Перформативный аспект этого действия заключается в буквальном требовании открытости и доступности политических институтов. Это обращенный к власти призыв возвратиться на позиции демократии, вернуть народу право влиять на принимаемые решения и свободно участвовать в политическом процессе. Эти действия призваны нарушить пространственную организацию власти.

Массовые демонстрации не только «производят пространство проявления, они также опираются на уже сложившееся пространство, произведенное существующей властью»[235]. Отбирая сцену, используемую режимом для собственной репрезентации, демонстранты ставят на место власти себя. Поэтому первый порыв любой власти, чувствующей свою уязвимость, – усиление контроля над публичным пространством.