Женщины-философы. Мыслительницы, изменившие мир

Рождение тела политического продиктовано телом биологическим: холодом, страхом, голодом, которые оно испытывает. Согласно Жану-Люку Нанси, телесное начало – начало равноправия, которое утверждается в каждом[240]. У всех есть сердце и все испытывают жажду. Помнится, как Энди Уорхол в «Философии от А до Б» писал: «Все пьют Кока-Колу: я, Лиз Тейлор, Президент». По Нанси, «когда тела проявляются совместно или когда через их действие придается существование пространству проявления»[241], они осуществляют равноправие.

Топография происходящих событий важна, поскольку место пребывания тел тоже вовлечено в созидание этого «мы». Оно поддерживает и вдохновляет тела, помогая им переозначить свои смыслы. Мост между разными странами может стать топосом (устойчивым местом со своими свойствами) акции, и он становится продолжением коллективного тела. Тело протеста распространяется на разные территории, охватывая и покрывая их. Это не завоевание в прямом смысле, но включение, освоение пространства. Мост становится новой рукой, шеей, голосом коллективного тела.

Сближение тел в публичном пространстве порождает действие, которое не может быть приписано отдельным индивидам, но только общности. Оно происходит не между «мной» и «тобой», но между всеми «нами». Тело протеста обладает коллективной идентичностью. Молчащие тела говорят больше, чем каждая отдельная личность, вышедшая с рупором. Индивид отдает свой голос большому коллективному телу. «Коллективные действия сами овладевают местом, оживляют и организуют архитектуру», «реконфигурируют материальность публичного пространства».

Высказывание рождается в сопряжении тел, в реальности соприкосновения. Пространство между телами обретает смысл. Вместе с коллективным телом топос (место как место воспринимаемого смысла) начинает распространяться и увеличиваться за счет приращения новых масс. Он становится мобильным, перемещаясь вслед за общностью. Современный протест невозможен без медиа, которые помогают транслировать коллективное тело. «Медиа взламывают территориальные границы, создавая пространство проявления, значительно превосходящее местную конкретность»[242]. Вероятно, это то, что Саския Сассен называла «глобальной улицей»[243]. Камеры транслируют обращение тел, даже если оно безмолвно, поэтому тела никогда не перестают говорить.

Преодоление границы между приватным и публичным у Джудит Батлер ложится в основание революции. В диалектике двух полюсов телесности происходит «расширение пространства и времени». Архитектура места, его история активируются, включаясь в политические события. У Ж.-Л. Нанси отношения как способ установления разнородности через сближение и отдаление выступают условием бытия[244]. Тело может быть отверженным, запретным, лишенным прав на действие. Но у Батлер тело уже узнало свою перформативность. Оно уже нарядило себя и сняло наряд, спародировало себя и идеализировало чужое тело как тело говорящее, способное сказать то политическое слово, которого Арендт ждала от каждого человека. Карнавал и хор – два начала политической мысли Батлер, и оба начала позволяют ввести в политику художников, мыслителей, ученых, а не только жителей античного полиса.

Глава 14 Мария Шехтман

Мария Шехтман[245] – представитель нарративной философии, считает исследование личностной идентичности в современной философии недостаточным. Свой вопрос об идентичности сформулировала так: что делает личность тождественной себе в разные отрезки времени? Шехтман выделяет четыре основные временны́е черты личностного существования: выживание, моральная ответственность, забота о себе и вознаграждение.

Согласно концепции нарративной конституции личности Марии Шехтман, индивиды конституируют себя как личности, когда начинают понимать себя в качестве субъектов, которые обладали опытом в прошлом и будут переживать его в будущем. Идентичность личности определяется содержанием ее повествования о себе – самонарративом.

Нарратив – умственные состояния последовательных событий, складывающихся в сюжет. Нарративная идентичность – это не только повествование о себе, это созидание себя, которое начинается с соответствия самонарратива и рассказа Другого обо мне. Построение автобиографического нарратива не всегда является сознательным актом. Некоторые эпизоды нашей жизни в настоящем могут быть причинностно связаны с элементами прошлого опыта, но эта связь не всегда осознается.

Рассказчик связывает через образы, символы, ассоциации сюжеты жизни героя, придает им завершенность. Автор служит детерминантой, видит и связывает в повествовании звенья подобно мировому духу Гегеля. Сценарий реализуется героями, которым общая картина не дана, и какое место в этой баталии они занимают, им неизвестно. Но есть сам Свет, мировой дух, условие видения вообще.