Женщины, которые вдохновляли

16 октября 1919 года, с приходом в Гатчину белых, поступил в чине поручика в Северо-Западную армию, получил назначение редактором армейской газеты «Приневский край», которую возглавлял генерал П. Н. Краснов.

После поражения Северо-Западной армии отправился в Ревель, а оттуда в декабре 1919 года в Хельсинки, где пробыл до июля 1920 года, после чего отправился в Париж.

За границей Куприны встретили много друзей: Бунина — с ним они будут жить на одной площадке парижского дома, а потом не только разъедутся, но и разойдутся, Сашу Черного, Бориса Зайцева, Тэффи, Шмелева, художника Билибина.

Их дом всегда был полон гостей, но именно в эмиграции Лиза, по словам дочери, перестала улыбаться.

И это она, всегда ценившая щутку и интересный розыгрыш.

Куприн смеялся, вспоминая, как веселилась Лиза, когда он разыгрывал няню их дочери, предлагая ей в женихи приехавшего к ним Шаляпина, а туповатая девица заявила, что этот господин бритый, а она хочет «с усами».

А как она смеялась, когда Куприн выиграл в казино, прячась за портьерой номера в отеле, бросал монеты на аллею парка и наблюдал, как богатые обитатели гостиницы воровато поднимают их.

Как заразительно хохотала Лиза, когда Куприн устроил «астрально-спиритический сеанс» и, когда критик Аким Волынский пожелал говорить с Лессингом, с ним беседовал притаившийся в углу приятель писателя.

А какая счастливая улыбка светилась на ее лице, когда Куприн писал свою знаменитой «Суламифь» под впечатлением любви к ней.

Да и как было не улыбаться, если «Суламифь» сплошное объяснение в любви.

«Верь мне, — часто повторяла она особенно понравившиеся ей строчки из „Суламифи. — Тысячи раз может любить человек, но только один раз любит.

Тьмы людей думают, что любят, но только двум из них посылает Бог любовь“.

Теперь улыбки и смех остался в прошлой жизни, в той самой России, о которой они так оба скучали…

Советская критика не обходила вниманием жизнь и творчество знаменитого писателя.

И нельзя не стыдиться того, что писали о великом писателе убогие представители социалистического реализма.

Первым Куприна „оценил“ разъездной агент „Искры“, которого Ленин назвал одним из „главных писателей-большевиков“, Вацлав Воровский, печатавшийся под экзотическими псевдонимами Жозефина, Фавн и Профан.

Позже недоучившийся инженер Воровский стал именоваться „одним из создателей марксистской художественной критики в России“.

Взятый им у Ленина метод оценки явлений литературы стал впоследствии универсальным, обеспечивая бесхитростное просвечивание любых произведений искусства.

Он был записан и в уставы творческих союзов.

Суть его — польза для дела партии в данный момент.

Куприн-прозаик в жестких и нелицеприятных тонах описывал окружающую его „буржуазную“ действительность.

Не обошлось и без социалистических штампов: в „Поединке“ Куприн что-то там обнажил, в „Яме“ разоблачил, в „Молохе“ осудил, а в „Анафеме“ — пригвоздил.

Поскольку до революции Куприн печатался в издательстве „Знание“, руководимом Горьким, это дало основание Воровскому одобрить Куприна с точки зрения его приемлемости для пролетарской революции.

Воровский по-отечески пожурил Александра Ивановича за то, что в его произведениях звучит отвратительный „общечеловеческий гуманизм“, а классового подхода к явлениям нет.

Тем не мнее, по мнению „лучшего большевистского писателя“, у Куприна все-таки можно разглядеть прогрессивную „борьбу новых социальных начал“.

Благожелательное отношение большевистской печати тех лет к Куприну объясняется и тем, что он после революции сотрудничал с издательством „Всемирная литература“.

В декабре 1918 года с помощью Горького писатель попал на прием к Ленину с предложением издавать для деревни газету под названием „Земля“.

Предложение было принято, но, как тогда писали, не состоялось „по техническим причинам“.

Просто большевики еще не могли прибрать к рукам всю печать, не было ни станков, ни бумаги.

Печатники, наиболее квалифицированная часть рабочего народа, столь нужная партии, были против большевиков.

Вторым партийным критиком творчества Куприна стал Анатолий Луначарский.

Нарком просвещения требовал от художника связи с рабочим классом, которая у Куприна отсутствовала.

В этом плане Куприну предстояла перековка, выработка цельного мировоззрения.

Основные суждения Луначарского похожи на аргументы Воровского.

Когда Куприн стал редактором газеты „Приневский край“, которая издавалась при штабе белой армии Юденича, а затем уехал в Хельсинки и переселился в Париж, отношение к его творчеству в советской литературной критике изменилось на противоположное.

Оказывается, никаких прогрессивных начал, упомянутых выше, не было даже и в дореволюционном творчестве писателя.

В жизни у Куприна, по мнению советских биографов конца двадцатых — начала тридцатых годов, имелись две возможности реализовать себя: революция 1905-го и Октябрьская.

А у него не хватило сознательности „примкнуть“.

В результате в произведениях „искажался облик социал-демократической интеллигенции“.

Куприн, не ведающий об играх в Москве, продолжал писать и печататься.