Женщины, которые вдохновляли

Знал, что революцию писатель окрестил «омерзительной кровавой кашей, мраком, насилием, стыдом», а вместо аббревиатуры СССР издевательски рычал «Сррр…»

Знал все и… пустил…

На Белорусском вокзале к нему кинулся председатель Союза своетских писателей А. А. Фадеев, еще недавно на все лады клеймивший «не нашего» Куприна.

— Дорогой Александр Иванович! — торжественно произнес он. — Поздравляю вас с возвращением на родину!

Куприн глянул на него сквозь темные очки и холодно спросил:

— А вы кто такой?

Обиженный Фадеев поспешил к своему лимузину.

Так и осталось неясным: Куприн и впрямь не узнал Фадеева или издевался над соловьем режима?

Надо ли говорить, что вчерашний «оголтелый черносотенец» был тепло встречен советской общественностью.

«С чувством огромной радости я вернулся на родину»… «Я готов был идти в Москву по шпалам»… «Это чудо, что я снова в своей, ставшей сказочной, стране»… «Я бесконечно признателен советскому правительству, давшему мне возможность вернуться»…

Такими интервью Куприна запестрели советские газеты, стоило ему вернуться.

Ни одно слово в них не принадлежало писателю, весь этот бред было придуман продажными журналистами.

Таким образлм спектакль «Возвращение» удался на славу!

Те самые полные идеологического дурмана книги знаменитого писателя, которые совсем недавно сжигались, теперь издавались большими тиражами многими издательствами.

По уверению советской прессы, именно они вдруг стали «любимым чтением советских людей».

Больше того. Оказывается, бывший «заклятый враг советской России» Куприн всю свою жизни занимался разоблачением «уродливой буржуазной действительности».

Даже, видимо, тогда, когда писал антисоветские статьи в западной прессе. А то, что раньше называлось «злобными нападками» на большевиков, теперь выдавалось за «восторженный гимн борцам русской революции».

В дореволюционном творчестве Куприна обнаружат лишь один недостаток: он следовал «традиционному реализму» вместо того, чтобы следовать реализму социалистическому.

Ну а все те, кто совсем недавно измывался над великим писетелем, теперь защищал диссертации о его выдающемся творчестве.

Куприн стали переводить на многие языков народов СССР, а его повести экранизировались.

Что там говорить, неисповедимы пути Господни!

Сам Куприн якобы изъявил страстное желание вступить в Союх писателей.

На родине Куприн, уже слепой, узнал только Мусю, первую жену.

Теперь она была «товарищем Иорданской».

Ее новый муж, когда-то сотрудник журнала «Мир Божий», стал видным большевиком, бывал в Кремле, назначался послом СССР в Италии.

И вот ее-то Куприн не увидел, когда они встретились, — услышал.

Лиза обняла Машу, расцеловала.

— Муся, — сказала она, — он почти ничего не видит.

— Кто это? — спросил Куприн.

— Это я, Сашенька! — кинулась к нему Муся.

— Маша? — спросил Куприн изменившимся голосом. — Подойди ближе. Ты где-то далеко, я тебя не вижу…

Когда-то в молодости фаталист Куприн сказал, что, умирая, хотел бы, чтобы любящая рука держала его руку до самого конца.

Так оно и случилось.

Как это ни печально, но Александр Иванович не увидел ни новых тиражей своих книг, ни поставленных по ним фильмов.

Не успел он стать и членом в Союзе советских писателей, поскольку не прошел испытательный срок.

Умирал Куприн на руках у Лизы в Ленинграде.

После операции по поводу рака пищевода он прожил около двух месяцев, и все это время у его постели сидела Елизавета Морицевна.

— Не оставляй меня, — шептал он в полузабытьи. — Люблю смотреть на тебя… Мне страшно…

Это были его последние слова.

Белый гроб с телом писателя везли шесть белых лошадей.

Все было символично в этот день — 25 августа 1938 года.

Хоронили поручика белой армии, прекрасного блестящего наездника, способного подняться на лошади на второй этаж, выпить стакан коньяка и вернуться на улицу.

Его последний путь — от дворца на Неве до Волкова кладбища — проходил по той самой Разъезжей улице, где он встретился с двумя своими самыми любимыми женщинами и писал прославивший его «Поединок».

Между белыми дрогами и белой колесницей с венками в черной машине его провожали в последний путь две его музы.

Когда все разошлись и Лиза осталась у заваленной белыми цветами могилы с Машей, она сказала всего одну фразу:

— Из меня вынули жизнь…

«Любовь — крылатое чувство, — когда-то написал Куприн. — У любви за плечами два белоснежных, длинных лебединых крыла.

Я чувствовал ее духовное превосходство надо мною и мою земную тяжесть».

Лебеди не живут друг без друга.

И когда один из них умирает, второй поднимается высоко в небо и, сложив крылья, падает на землю.

Не смогла жить без Куприна и Лиза…

Роковой треугольник (Владимир Маяковский — Лиля Брик)

Тем жарким июльским вечером 1915 года он увез ее в Сокольники.

Они часто посещали этот парк, который очень скоро стал одним из самых любимых мест в Москве.