Женщины на русском престоле и вокруг него

Новое государство нуждалось в соответствующей его величию столице, и Москва при Иване III сильно меняется, на долгие годы превратившись в строительную площадку. Великий князь московский, которому жена и ее греко-итальянское окружение много рассказывают о достижениях европейской архитектуры, оказывается весьма восприимчив к новому и отправляет в Италию, одно за другим, пять посольств с целью пригласить в свою столицу архитекторов, ювелиров, врачей. Среди приглашенных был и итальянский зодчий Аристотель Фиораванти. Сперва он возводит знаменитый Успенский собор, а затем приступает к капитальной реконструкции Кремля: растут и укрепляются зубчатые стены, возводятся башни… Так, вместо белокаменного Кремля Дмитрия Донского появился тот краснокирпичный Московский Кремль, который мы знаем и сегодня. Он красив, величествен и уже вполне соответствует представлениям о Москве как «третьем Риме». Там же, в Кремле, строится предполагаемый и до сих пор не открытый потомкам каменный сейф для приданого Софьи Палеолог. В деревянной Москве часто случались пожары (особенно разрушительный произошел буквально через полгода после приезда Софьи), и рисковать она не хотела. То, что привезла в Россию византийская «бесприданница», было значительно ценнее золота. Как уже упоминалось, существуют сведения о том, что на семидесяти подводах, прибывших с Софьей из Европы, ехала «Либерия» — огромная, собранная за века библиотека византийских императоров, ставшая впоследствии основой знаменитой библиотеки Ивана Грозного. В «Либерии» этой, как утверждают скупые и редкие свидетельства, находились рукописные экземпляры на греческом, латинском, древнееврейском, арабском языках: «История» Тита Ливия, труды Цицерона, сочинения авторов, не ведомых современной науке, — Вафиаса, Кеда, Замолея, Гелиотропа… Если верить этим свидетельствам, после внезапной смерти Ивана Грозного его библиотека так и осталась спрятанной в подземных тайниках Кремля. Ищут ее и поныне.

В характере византийской царевны было привнести в жизнь великокняжеского двора всяческую смуту и беспокойство: являясь мастером интриг, Софья плела их в основном успешно и была замешана почти во всех крупных политических конфликтах, чем вызывала неприязнь бояр, говоривших, что до ее приезда «земля русская жила в миру и тиши». Софья придает двору блеск, причем — с оттенком светскости, он теряет былую степенность и провинциальность. Сама же великая княгиня, увы, не пленяет. Полная в молодости, с годами она «расплывается» и становится чрезвычайно толстой, но черты ее лица остаются четкими и красивыми до старости, о чем можно судить по созданному благодаря методу пластической реконструкции останков княгини ее скульптурному портрету. Это лицо волевой и умной женщины, в нем ясно выражены средиземноморские черты и оно имеет очевидное сходство с лицом ее внука Ивана Грозного.

По традиции, византийские императрицы имели собственную канцелярию и казну, которыми распоряжались весьма вольно. Это же позволяла себе и супруга московского великого князя, и, как сказано в летописи, иногда это шло вразрез с его желаниями. Впрочем, свою казну Софья использовала вполне традиционно — находя с ее помощью путь к сердцам князей и бояр. И все же история с великолепным ожерельем первой жены великого князя, тверской княжны Марии, переполнила чашу боярского терпения. Иван III хотел подарить это ожерелье своей невестке Елене — дочери молдавского господаря Стефана Великого, но оказалось, что Софья уже одарила роскошной драгоценностью свою племянницу Марию Палеолог, вышедшую замуж за князя Верейского. Князь отказался вернуть ожерелье и бежал в Литву — излюбленное место тогдашних политических изгнанников. По большому счету, шум, поднятый из-за драгоценности, того не стоил, но явился отражением недовольства московской знати Софьей. Основной же причиной этого недовольства было то, что великая княгиня, нарушая русские традиции, хотела в обход законных наследников посадить на престол своего сына Василия. Дальнейшее поведение княгини также не способствовало ее популярности.