Женщины Цезаря

– Но ведь все это работает на вашу репутацию, Антоний. Ты и твои братья скоро поймете это. Каждая собака в сенате будет принюхиваться к вашим задницам, поэтому советую, если вы в этом деле замешаны, пусть даже косвенно, сказать мне об этом сейчас.

Все трое сыновей Марка Антония Критского давно уже сделали вывод, что именно у этого Цезаря самый колючий взгляд из всех, кого они знали, – пронизывающий, холодный, всеведущий. Они не любили его, потому что его глаза всегда заставляли их защищаться и чувствовать, что на самом деле они куда хуже, чем милые шалопаи, которыми все трое себя считали. Цезарь никогда не ругал их за незначительные проступки. Он появлялся только тогда, когда все действительно обстояло плохо. Вот как сейчас. Поэтому его появление всегда предваряло неприятное разбирательство и лишало их способности обороняться.

Марк Антоний нехотя ответил:

– Мы даже косвенно не принимали в этом участия. Клодий сказал, что Катилина проиграет.

– А Клодий всегда прав, да?

– Обычно – да.

– Согласен, – неожиданно кивнул Цезарь. – Он проницательный человек.

– Что будет? – вдруг спросил Гай Антоний.

– Вашего отчима будут судить за измену и осудят, – сказал Цезарь. – Он признался. Вынужден был признаться. Преторы Цицерона захватили аллоброгов с двумя его письмами. Уверяю вас, это подлинные письма.

– Тогда мама права. Она все потеряет.

– Я попытаюсь что-нибудь предпринять. И многие меня поддержат. Пора Риму перестать наказывать всю семью за преступления одного ее члена. Когда я буду консулом, то запишу такой закон на таблицах. – Он повернулся в сторону атрия. – Лично я ничем не могу помочь вашей матери, Антоний. Она нуждается в женском обществе. Как только моя мать вернется с праздника Благой Богини, я пришлю ее сюда. – В атрии Цезарь еще раз огляделся. – Жаль, что Сура не собирал предметов искусства. Вы могли бы припрятать несколько вещей, прежде чем придут чиновники описывать имущество. Я сделаю все возможное, чтобы то немногое, что есть у Суры, не конфисковали. Мне кажется, он принял участие в заговоре в надежде увеличить состояние семьи.

– Несомненно, – согласился Антоний, провожая Цезаря к выходу. – Он все время жаловался, что исключение из сената разорило его и что он этого не заслужил. Он всегда утверждал, что цензор Лентул Клодиан имеет на него зуб. Какая-то семейная ссора, когда Клодиана усыновили Лентулы.

– Вы его любите? – спросил Цезарь, уже перешагивая через порог.

– О да! Сура – замечательный человек, самый лучший!

«Интересно, – думал Цезарь, возвращаясь на Форум и в Государственный дом. – Не всякий отчим сможет добиться, чтобы его полюбили трое таких парней!» Они – типичные Антонии. Беззаботные, необузданные, импульсивные, склонные потворствовать своим желаниям любого рода. Ни одной политической головы на этих широких плечах! Все трое – тупоголовые и некрасивые, впрочем именно такая внешность обычно привлекает женщин. Какая от них будет польза сенату, когда они достигнут квесторского возраста? Разумеется, при условии, что у них будет для этого достаточно средств. Антоний-старший покончил с собой, чтобы смыть позор, и никто не предложил обвинить его посмертно за преступления против государства. Его можно было обвинить в отсутствии здравого смысла или собственного мнения, но не в измене Риму. Его поместье было в полном упадке, когда Юлия Антония вышла замуж за Лентула Суру, у которого не было своих детей да и приличного состояния тоже. У Луция Цезаря имелись сын и дочь, так что с той стороны Антониям не на что было рассчитывать. Значит, Цезарю необходимо увеличить состояние Антониев. Он не имел понятия, как добьется этого, но он сделает это. Деньги всегда появляются в тех случаях, когда они отчаянно нужны.

Беглеца Луция Тарквиния, который прыгнул с Мульвиева моста в Тибр, арестовали по дороге в Фезулы и доставили к Цицерону еще до собрания сената в храме Согласия на следующий день после праздника Благой Богини. Поскольку дом Нигидия Фигула был рядом, Цицерон провел ночь у него. Хозяин оказался очень внимателен и предложил Аттику и Квинту Цицерону пообедать с ним. Они провели приятный вечер, который стал еще приятнее, когда Теренция прислала сообщение, что после того, как огонь на алтаре Благой Богини погас, вдруг вспыхнуло огромное пламя. Весталки истолковали это явление как знак того, что Цицерон спас свою страну.

Какая замечательная мысль! Отец отечества, спаситель страны – он, уроженец Арпина! Изумительно!