Женщины Цезаря

Клодий и Цицерон оба сопровождали Лукцея, когда тот ходил по Нижнему форуму, усиленно собирая голоса. Они буквально столкнулись в толпе, окружившей Цезаря, который тоже собирал голоса неподалеку. И поскольку они вынуждены были вести себя вежливо по отношению друг к другу, то даже вступили в разговор.

– Я слышал, ты устроил гладиаторские игры после возвращения из Сицилии, – обратился Клодий к Цицерону. На его довольно симпатичном лице появилась широкая улыбка. – Это так, Марк Туллий?

– Да, это так, – тоже улыбнувшись, ответил Цицерон.

– А ты обеспечил сидячими местами твоих сицилийских клиентов?

– Э-э… нет, – ответил Цицерон, покраснев. Как объяснить, что это были очень скромные игры и сидячих мест не хватило?

– А я рассажу всех моих сицилийских клиентов. Плохо только, что мой зять Целер не хочет помочь.

– Тогда почему бы тебе не обратиться к твоей сестре Клодии? В ее распоряжении должно быть много мест. Она жена консула.

– Клодия? – в бешенстве крикнул ее брат так громко, что привлек внимание стоявших поблизости, которые уже не слушали, как эти два заклятых врага любезничают друг с другом. – Клодия? Она не отдаст мне ни дюйма!

Цицерон хихикнул:

– А почему она должна отдавать тебе дюйм, когда, я слышал, ты регулярно отдаешь ей шесть твоих дюймов?

А-а, на этот раз он хватил через край! Ну почему его язык такой предатель? Весь Нижний форум вдруг огласился хохотом. Смеялся и Цезарь. Клодий стоял как каменный, а Цицерон, став жертвой собственного остроумия, был в такой панике, что едва не обделался.

– Ты заплатишь мне за это! – прошептал Клодий.

Стараясь сохранить достоинство, он отошел, взяв под руку взбешенную Фульвию. На ее лицо стоило посмотреть.

– Да! – пронзительно выкрикнула она. – Ты заплатишь за это, Цицерон! Когда-нибудь я сделаю из твоего языка погремушку!

Невыносимое унижение для Клодия. Он понял, что июнь – неудачный для него месяц. Когда его шурин Целер открыл палатку для регистрации кандидатов в плебейские трибуны и Клодий хотел зарегистрироваться, Целер отказал ему:

– Ты – патриций, Публий Клодий.

– Я не патриций! – возразил Клодий, сжав кулаки. – Гай Геренний провел специальное постановление в плебейском собрании, лишившее меня статуса патриция.

– Гай Геренний не заметил бы закона, даже если бы споткнулся о него, – холодно сказал Целер. – Как плебеи могут лишить тебя патрицианского статуса? Плебеи не могут решать ничего относительно патрициата. А теперь уходи, Клодий, ты зря отнимаешь у меня время. Если ты хочешь быть плебеем, сделай это как полагается. Пусть тебя усыновит плебей.

И Клодий ушел, разъяренный. О-о! Список его врагов растет! Теперь и Целер занял в нем достойное место.

Но мщение может подождать. Сначала Клодий должен найти плебея, который захочет усыновить его, если это – единственный путь к мщению.

Для начала Клодий попросил Марка Антония быть его отцом, но Антоний расхохотался:

– Я и за миллион не согласился бы сделать такое, Клодий. Особенно теперь, когда я женат на Фадии и у ее tata скоро появится внук!

Курион посчитал себя оскорбленным:

– Какая чушь, Клодий! Если ты воображаешь, будто я стану называть тебя сыном, то ты сошел с ума! Я буду выглядеть бóльшим глупцом, чем стараюсь выставить Цезаря.

– А почему ты стараешься выставить Цезаря глупцом? – с любопытством спросил Клодий. – «Клуб Клодия» будет единогласно поддерживать Цезаря.

– Просто мне скучно, – грубо ответил Курион, – и я хочу увидеть, как он выйдет из себя. Говорят, это страшно.

Децим Брут тоже отказал Клодию.

– Моя мать убьет меня, если не убьет отец, – сказал он. – Извини, Клодий.

Даже Попликола и тот уклонился:

– Ты будешь называть меня tata? Нет, Клодий, нет!

Именно поэтому Клодий предпочел заплатить Гереннию некоторую сумму из денег Фульвии, чтобы он добыл то постановление. Ему не нравилась мысль об усыновлении. Это выглядело слишком нелепо.

Но Фульвия загорелась новой идеей.

– Перестань обращаться за помощью к людям твоего круга, – посоветовала она. – У людей на Форуме долгая память, и они знают это. Они не выставят себя на посмешище. Лучше найди дурака.

А таких было великое множество! Клодий стал думать и вдруг увидел идеальное лицо, проплывшее перед его мысленным взором. Публий Фонтей! Умирает от желания попасть в «Клуб Клодия», но его туда не пускают. Богатый – да. Заслуживает – нет. Девятнадцать лет. Без paterfamilias, который может помешать ему. Умен, как полено.

– Ах, Публий Клодий, какая честь! – чуть не захлебнулся от восторга Фонтей. – Да, конечно, пожалуйста!

– Разумеется, ты понимаешь, что я не могу признать тебя своим paterfamilias, а значит, как только усыновление произойдет, ты должен будешь отпустить меня. Твоя власть надо мной кончится. Видишь ли, для меня очень важно сохранить свое имя.

– Конечно, конечно! Я сделаю все, что ты хочешь!

И Клодий пошел к Цезарю, великому понтифику.

– Я нашел плебея, который хочет усыновить меня, – с ходу объявил Клодий, – поэтому мне нужно разрешение жрецов и авгуров, чтобы они приняли lex curiata. Ты можешь обеспечить мне это разрешение?