Женщины в политике. От Семирамиды до Дарьи Дугиной

Опыт применения групповых квот в руководящих органах приносит положительный эффект в очень редких случаях. Так, например, в балансирующем на грани религиозного раскола Ливане места в парламенте распределяются по чётко очерченным секторам между христианами, мусульманамисуннитами и мусульманами-шиитами. В кавказских провинциях царской России существовали земские курии для враждующих между собой армян и азербайджанцев. Словом, такая система работает, когда существует застарелое болезненное противостояние и нужно избежать ситуации постоянного «перетягивания каната». Потому введение половых квот, предлагаемое феминистками второй волны, означает признание затяжного, трудно поддающегося регулированию конфликта между мужчинами и женщинами. К счастью, такого конфликта не существует: мужчины и женщины – не конкуренты, а соработники в общем деле человечества. Соработники, которые не могут обойтись друг без друга.

Ещё до начала второй волны своеобразным манифестом дальнейшей эволюции феминизма стала книга «Второй пол» французской экзистенциалистки Симоны де Бовуар. Оскорблённая доминированием мужчин, она видела истоки неравенства в социальном конструировании женской неполноценности. По мнению Бовуар, «женщиной не рождаются, ею становятся», иными словами патриархальное, мужчиноцентричное общество с детства навязывает девочкам пассивные, подчинённые роли и чувство вторичности, неполноценности по сравнению с царящими на Земле мужчинами. В трактате радикальной француженки содержался бунт против природы мужского и женского, отрицалось естественное различие в предназначении полов, органичное разделение обязанностей между ними.

Вооружённые идеями Бовуар и ей подобных идеологов, феминистки третьей волны пошли дальше простого уравнивания. Они выдвинули требования женского сепаратизма. Их идеал – существование женщин отдельно от мужчин, строительство обособленного женского общества, игнорирующего сильный пол и созданные им патриархальные институты.

Параллельно с требованиями сепаратизма, третью волну отличала нарастающая сексуальность. Если феминистки начала ХХ века считали эротическую рекламу, индустрию порнографии – способами эксплуатации женского тела и требовали запретить это гнусное порождение нездоровых мужских аппетитов, то к концу минувшего столетия в запрете эротических шоу и порнорекламы стали видеть поражение женщин в их правах. Подобно тому, как мужчины демонстрируют свои мускулы, феминистки заявили о законном праве демонстрировать привлекательные части своего тела.

Тенденции третьей волны выявили острые противоречия внутри философии феминизма.

Изначально борьба за равноправие женщин несла элемент восстания против засилья примитивных биологических начал; против того, чтобы мужчины, подобно животным, добивались доминирования с опорой на физическое превосходство. В этом смысле феминизм ранних волн играл и продолжает играть позитивную роль, помогая генеральному тренду восхождения человека от звериных инстинктов к торжеству разума и духа. Этому тренду содействуют все ведущие мировые религии и гуманистические учения. Однако в философии «третьей волны» что-то пошло не так. Восстав против животного инстинкта силы, её поклонницы (вопреки многовековому духовному опыту и прочно сложившимся представлениям о добре и зле) начали обожествлять другой животный инстинкт – сексуальность. Получается, мужчинам апеллировать к примитивной физиологии нельзя, а женщинам – можно? Это напоминает басню XIX века о разоружении животных, когда змеи требовали от оленей запретить рога и копыта, от тигров – когти и клыки, но сами не желали отказаться от яда и удушающих приёмов.

Непоследовательно само обращение к демонстративной биологической сексуальности одновременно с отрицанием фундаментальных, неизживаемых биологических различий между мужчиной и женщиной, связанных с рождением детей. Выходит, те различия, что несут великую созидательную нагрузку, предлагается упразднить, а те, что отсылают нас к архаичным инстинктам – акцентировать?! И подлинным оксюмороном выглядит стремление к сепаратизму, сопряжённое с защитой права на демонстрацию женских «прелестей»: для кого все эти соблазнительные фото и обнажённые тела, если женщины должны отделиться от мужчин?!

Из этих противоречий третьей волны выросли ещё более радикальные тенденции четвёртой, нашедшие выход в пропаганде гомосексуальности.

Если в годы второй волны противопоставление мужчин и женщин ещё выглядело как некий спорт, «перетягивание каната» между сохранявшими приязненные отношения командами, в третьей – между полами зазмеилась пропасть обособления, то в четвёртой начала проявляться откровенная логика холодной гражданской войны. Враг был обозначен в лице гетеросексуальных, то есть нормальных мужчин;