Женская верность

— Я тут у печки покурю? — присел на маленькую скамеечку, приоткрыл печную дверку, чиркнула спичка. Ещё какое-то время молчал, успокаиваясь.

— К бутылочке Марья прикладывается. Прихожу домой с работы, а там весёлая жена. Первое время теща прибегала. Уберет все, наварит, Серёжку обиходит, а к моему возвращению уйдет. Будто это не её, а Марьиных рук дело. Да только я-то не слепой. И день ото дня всё более в раж входит, — Иван замолчал. В комнате повисла гнетущая тишина.

— Може приструнить её как? — Акулина думала о том, что если Иван уйдет от Марьи, каково будет мальцу при такой-то матери? Может Иван преувеличивает. С чего бы Марье в такую беду пускаться?

— Поругал бы. Пристыдил.

— И ругал и стыдил. Вчера видели, Серёжка у тещи был?

— Ну, был. Он и у нас был. Все местные лывы с Наташкой измерили возле ограды. Устишка ведро воды извела, покель отмыла.

— Ну, так я вчера Марью в комнате замкнул. Воду, еду и ведро — оставил, и замкнул, а Серёгу ещё с вечера к тёще отвез. Вечером домой возвращаюсь, а она на кровати — ни тяти ни мамы — валяется. Пьяная. Видать где-то спрятала. Ну, с такой без толку разговаривать. А утром встал пораньше, на неё смотреть жаль. Клянётся, что в рот более эту дрянь не возьмет.

— Може и воздержится. Дитё у вас.

— Ага. Сегодня домой с работы пришел — на столе грязь, Сережка немытый, теребит её, а она… Хотел вмазать, да тут тёща пришла. Ну, я хлопнул дверью, да ушел, — Иван докурил, бросил окурок в печь, прикрыл дверцу. Но сон у всех троих — как рукой сняло.

— Вань, ты только руки не распускай. Кулак у тебя тяжелый. До беды не далеко, — голос Устиньи на удивление был спокоен.

— Знал, кого берёшь. Видели очи, что брали к ночи, повылезайте, да ешьте. Дите ещё малое. Пробуй, может возьмет себя в руки, да, с божьей помощью, наладится, — Акулина получше завернулась в одеяло. Встречала она несчастных женщин — пьяниц, никто из них эту беду не бросил. Так и мыкались по жизни. Но, то были чужие, а тут своя, да и Серёжка…

— Душа винтом пошла. Боюсь — не сдержусь. А рука, ты права — тяжёлая.

— Кому хужей-то сделаешь? Себе, да свому дитю. И мыслев таких не держи. Покрайности и развестись можно. Времена теперь не прежние, — Устинья думала, что на худой конец и Иван, и Марья сами себе хозяева. Иван без Марьи не пропадет. Сергея тоже не бросит, да и они рядом. Чай, не война, при живом отце хоть и отдельно будет жить, всё одно — не пропадет. А для себя решила, что завтра зайдет к Ульяне и поговорит, сама не зная на что надеясь. С тем и уснули.

Глава 23

ДЕТСТВО РАБОЧИХ ОКРАИН