Женский хор

– Французское общество остается феодальным, а медицинский мир является его карикатурным отражением. В семидесятые годы, когда мы с Бруно учились, в ходу была шутка, что факультет Турмана – это такая же пирамида, как Франция в эпоху Людовика XIII! Тогдашний декан факультета, Физингер, вел себя как неразумный монарх; его заместитель, Лериш – да, тот самый, что написал книгу по гинекологии, и которая, к сожалению, продолжает влиять на умы, – был настоящим кардиналом, со своими махинациями, взяточничеством и манипуляциями. У него было два заведующих клиникой, которых прозвали Рошфор и Миледи – она была настоящая гадюка. Впрочем, – он задорно подмигнул, – она ушла в фармацевтику. Разумеется, у них были будущие придворные, которых интересовали исключительно хирургия и специальности, связанные с техникой. Нашими же героями были люди нетипичные, целители, а не властолюбцы. Такие как Ив Ланс, Варгас, бактериолог, обучавшийся в США, как отец Бруно…

– Авраам Сакс, – вспомнила я.

– Да. Я очень сожалею, что не был с ним знаком, – печально признался Карма. – Я совершил ошибку, сбежав из Турмана на несколько лет, а когда вернулся, он уже умер. Но один из наших приятелей занимался с ним акушерством. И поделился с нами тем, что знал.

– Оливье Мансо, да?

Он удивленно посмотрел на меня:

– Ты о нем слышала?

Меня удивил неожиданный переход на «ты».

– Я прочитала предисловие к книге.

– А… – смущенно сказал он. – Надеюсь, ты найдешь время, чтобы пролистать книгу до конца… Предисловие – это лишь неуклюжее изложение мировоззрения. Суть книги в ее содержании.

– Я прочитала уже несколько статей, – сказала я, поднося чашку к губам.

– Какие именно? – с интересом спросил он.

Прикрывшись чашкой, я сделала вид, что роюсь в памяти.

– Межполовая анатомия, искусственное оплодотворение…

– Правда?

– Да.

Казалось, он обдумывал то, что собирался сказать.

– И… что ты об этом думаешь?

– Что мнения, высказанные в этой книге, далеко не… стандартные.

– Во Франции это так, они не стандартные. Но в Великобритании, Голландии, Скандинавии, Северной Америке… Ты уже занималась хирургией половых органов?

– Немного. С Жираром, пластическим хирургом. И с Галло, три года назад, когда была его интерном. Но за сложные операции они не берутся, они только восстанавливают девственную плеву у женщин, у которых, возможно, ее никогда и не было. Исправляют швы или делают сверхчувствительную неовагину, это обратная сторона медали.

Он широко раскрыл глаза:

– И ты хотела бы этим заниматься?

– В том числе, – сказала я, пожав плечами. И потом, с вызовом, глядя ему в глаза: – Да.

–  Мммм…

Я ждала, что он задаст мне этот вопрос. Тот, что мне задают постоянно, каждый раз, когда я показываю характер. Но он лишь изобразил смятение, в котором я разглядела и некоторое уважение. Он поднялся, сложил свои столовые приборы в раковину, указал на мои, чтобы я ему их передала, открыл кран и стал задумчиво мыть посуду. Я взяла чистую тряпку и стала молча вытирать вымытые им столовые приборы.

БЕСЕДА

Когда мы возобновили консультации, он стал снова обращаться ко мне на «вы».

– Займите мое место и проведите консультации сами.

– Хорошо. А пациентки согласятся?

– Конечно.

Мари С., двадцать пять лет, пришла на «обычный осмотр». Она была красивая, но одета ужасно. Выглядела взволнованной. Все время смотрела на дверь, как будто ждала, что кто-то вот-вот войдет.

Она сказала: «Я очень давно у вас не была. У меня жутко болят яичники, и я решила…»

Я спросила, что она имеет в виду под «болят яичники», и объяснила, что яичники болеть не могут , у них нет нервных окончаний, но Карма положил на мою руку ладонь, останавливая меня, и спросил: «Как давно они у вас болят? Не могли бы вы описать характер боли?»

*

– Простите, что прервал вас в самом начале консультации. Вы поняли, почему я это сделал?

– Нет.

– То, что женщина чувствует , гораздо важнее того, что вы знаете…

– Ага. И то, о чем она молчит, гораздо важнее того, что я думаю.

– Ах, вы прочитали…

– Да. Очень трудно разложить бумаги и не заметить того, что на них написано.

– Каждый раз, перебивая пациентку, вы мешаете ей сказать самое главное. Каждый раз, когда вы ставите под сомнение ее слова, вы заставляете ее сомневаться.

– Но если она говорит неправду?

– Во-первых, то, что она чувствует , не может быть неправдой. Возможно, ее интерпретации не согласуются с научным знанием, но они помогают ей понять ситуацию, не впасть в панику. Наша работа заключается вовсе не в том, чтобы сказать ей, «правда» или «неправда» то, что она чувствует, а в том, чтобы с ее помощью понять, что это значит. Если ты хочешь, чтобы пациентки уважали твое мнение, нужно уважать их восприятие вещей.

– Даже если оно далеко от реальности?

– Разумеется. Уважать это совсем не означает присоединяться. То есть, вместо того чтобы тратить время на перетягивание каната (я права, а ты ошибаешься), попробуй нащупать общую почву. Отношения целителя и пациента не должны иметь насильственный характер.

*