Женское освободительное движение в России. Феминизм, нигилизм и большевизм. 1860-1930

Однако печатной пропаганды было недостаточно для страны, в которой большинство женщин не умели читать. Было решено «пойти в народ». Методы варьировались в зависимости от географии и обстоятельств. Куда только пролегали железнодорожные пути, туда и шли агитпоезда; еще эффективнее были агитпароходы в обширных бассейнах Камы и Волги. В Центральной Азии передвижными штабами активисток Женотдела, выискивавшими изолированные сообщества угнетенных женщин, стали «красные юрты». В произнесенной в 1920 г. речи глава парторганизации Петрограда Зиновьев заявил, что поскольку большинство работниц не умеют читать и не приходят на собрания, партия сама должна пойти к ним, направив команды пропагандисток в бани, в которых женщины всегда собираются, чтобы посплетничать. В городах одетые в кожаные пальто и сапоги комсомолки собирались в штаб-квартирах местных женотделов (представлявших собой, как правило, одну комнату), получали там инструкции и отправлялись на фабрики и в жилые районы, чтобы организовывать женщин, проводить собрания или создавать читальни. Тот же процесс, но с гораздо большими трудностями, шел и в деревнях. В конце агитационного пути стояли крестьянка или работница, которые и были целью этого широкомасштабного упражнения в социальной коммуникации. Работница табачной фабрики, бывшая эсерка, участница Гражданской войны, глава местного женотдела Вера Алексеева — достойная преемница Веры Павловны Чернышевского — приглашала женщин в швейный кружок, где читала им лекции о политике, кооперации и гигиене[692].

Однако, как это еще раньше поняла героиня Чернышевского, бесед с женщинами лицом к лицу недостаточно[693]. Ключом к завоеванию русской женщины оказалось непосредственное вовлечение ее в освободительную работу, превращение ее из объекта в субъект. Первым испытанным методом явились «секции работниц», организованные волонтерками для активной партийной работы. Однако они потерпели неудачу, так как привлекли к себе женщин, давно интересовавшихся политикой и потому не смогли оказать никакого влияния на массы. Впоследствии Арманд со своими соратницами разработала новую технологию — «делегатские собрания», задуманную как постоянную школу политики и освобождения. Суть ее заключалась в том, что организаторы проводили выборы среди женщин, скажем фабрики. Работницы выбирали из своих рядов делегатку в Женотдел сроком на 3–6 месяцев. Сами по себе выборы были шагом к развитию самосознания. «Когда серая, отсталая, беспартийная работница выбирает свою представительницу, она чувствует, что совершает политический поступок», — писала Коллонтай[694]. Затем делегатка, с красной косынкой на голове в качестве символа занимаемой ею должности, работала практиканткой-наблюдателем в различных сферах общественной деятельности: на фабрике, в Советах, в профсоюзах, коммунальных учреждениях (особенно школах, больницах и центрах общественного питания). После ее пребывания в мире практической политики она возвращалась в Женотдел и свой избирательный округ и докладывала о том, что видела. Таким образом, в одно и то же время она была избранным политиком, администратором, пропагандистом и критиком. Затем ее место занимали избирательницы, захваченные игрой в политику.

Организация выборов делегаток была трудной работой, особенно в провинции. Одна крестьянка в Рязанской губернии попыталась привлечь женщин на собрание, но безрезультатно; тогда она стала ходить по домам и читать книги, чтобы пробудить любопытство деревенских женщин. Общим тормозящим фактором была нерешительность. «Я не справлюсь с этим, — заявляла работница обувной фабрики Мария Суворова, которую избрали делегаткой, — я плохо образованна». Однако товарищи убедили ее, и она провела следующие месяцы, посещая суд, кооператив, отдел здравоохранения (в Совете) и школы, узнавая и докладывая о каких-либо недостатках. Подобные отчеты делегаток предназначались для того, чтобы контролировать и улучшать систему управления, равно как и прививать женщинам чувство социальной ответственности[695].