Женское освободительное движение в России. Феминизм, нигилизм и большевизм. 1860-1930

В новой официальной концепции семьи акцент делался скорее на стабильность и рождаемость, а не на свободу, равенство и независимость. В 1936 г. Крупская писала, что брак основывается не столько на удовлетворении естественных сексуальных инстинктов, сколько на сходстве идеологических взглядов и общей цели — участии в производстве. В 1929 г. социолог Вольфсон выдвинул концепцию «сексуальных ножниц», согласно которой быстрый распад семьи опережал медленные темпы экономического роста, поэтому на определенном этапе государство нуждается в услугах семьи по воспитанию детей. Но «в социалистическом обществе» эту «„естественную функцию“ постигнет та же участь, которую Энгельс предсказал государству: она будет отправлена в музей древностей». К 1937 г. Вольфсон пришел к необходимости не только исправить техническую ошибку в цитате, приведенной выше (предсказание Энгельса относилось к стадии коммунизма, а не социализма), но и совсем отказаться от своей теории ножниц. При помощи оскорбительных замечаний по поводу «грубо-животных антимарксистских взглядов» Коллонтай и других, Вольфсон возносил моногамию и напоминал своим читателям, что хотя и развод, и аборт должны быть правом каждого гражданина, их не нужно пропагандировать. Другой теоретик обвинял Коллонтай в том, что она защищала отделение детей от родителей и перекладывала функции заботы о детях с матери на государство, а также порочила супружескую любовь. Все эти обвинения были ложными. Представление о неразрывной связи между материнством, долговременным браком и сильной моногамной семьей стало утвердившейся нормой. Количество абортов резко упало после декрета, но не исчезло совсем. Пресса славила матерей и большие семьи. Новая семейная идеология расцвела в романах, героини которых мечтали о материнстве. Нерушимая советская семья, нуклеарная, но вместе с тем многочисленная, уютная и гордая собой, пришла на смену революционным представлениям о семье[797].

Закон 1936 г. не привел ни к изменению статуса фактических браков, ни к усложнению процедуры первого развода. Ситуация изменилась с началом Второй мировой войны. После трех лет опустошительной войны, человеческих потерь и катастрофических демографических изменений власти решили, что пришло время еще сильнее укрепить узы брака, поощрять и защищать многодетных матерей. Потери во время войны должны были восполняться за счет воспроизводства в рамках новой советской семьи. Этот процесс был инициирован Никитой Хрущевым, ключевой фигурой в руководстве военного времени, и в 1944 г., когда принимался этот указ, уже не было никаких предварительных дебатов по этому вопросу. По этому указу матерям предоставлялись денежные выплаты за каждого рожденного ребенка, матери-героини награждались орденами, создавалась широкая сеть роддомов, яслей и других дошкольных учреждений. С другой стороны, холостяки и бездетные облагались налогом. После отмены всех юридических и экономических прав, которыми пользовался фактический брак с 1926 г., и создания препятствий для развода, невиданных с дореволюционного времени, моногамии был придан особый статус[798].

Этот финальный всплеск сексуального Термидора требует двух замечаний. Статьи о разводе ограничивались советскими стандартами. Обе стороны должны были впредь обращаться в суд, а не в ЗАГС и доказывать необходимость развода. Могли быть вызваны свидетели и потребованы доказательства. Сам бракоразводный процесс освещался в прессе. Судебное разбирательство могло растянуться на два этапа, если была подана апелляция или оспаривалось решение суда. При благоприятном исходе плата за судебные издержки составляла около 100 рублей, но она могла возрастать до 500-2000 рублей для самых богатых и настойчивых. Юрист Свердлов сказал своему американскому коллеге, что это было преднамеренным шагом по дискредитации развода. Такой подход действительно принес результаты. Многие пары просто расходились и создавали новые семьи, не регистрируясь, чтобы избежать мучений и временных и материальных затрат на развод. С другой стороны, этот закон не был возвращением к царским временам и не был менее либеральным, чем аналогичные законы в большинстве других стран. В 1946 г. Свердлов объяснил, что эти меры имели целью покончить с легкомысленным поведением. Бездетных супругов разводили по обоюдному согласию, хотя часто развод осуществлялся и в случае несогласия одного из супругов, однако если в семье был несовершеннолетний ребенок, суд мог отказать в разводе. После вынесения судебного решения срок на размышление не предоставлялся[799].