Жены и дочери

– Вот оно как! Вот как! – простонал сквайр. – Что же, теперь все кончено. Кончено. Прошло и забыто. Не станем винить его… нет! Но почему же он ничего мне не сказал? Мы жили под одной крышей – и нас разделяла такая тайна! Теперь мне неудивительно… меня уже ничем не удивишь, никогда больше не удивишь, ибо в чужую душу проникнуть невозможно. Он был женат, и так давно! А мы сидели вместе за столом, жили в одном доме! А я раскрывал ему всю свою душу! Может, даже слишком, ибо не прятал своих страстей, своего неудовольствия! Женат – и так давно! О Осборн, Осборн, почему ты мне не открылся!

– Да, открыться следовало! – сказал мистер Гибсон. – Однако мне представляется, что он предчувствовал, как не по нраву придется вам его выбор. И все равно ему следовало открыться!

– Вы ничего об этом не знаете, сэр! – резко оборвал его сквайр. – Вы не знаете, в каких мы были отношениях. Не в доверительных, не в сердечных. Я часто сердился на него; сердился, что он тоскует, бедняга… А у него такой груз лежал на душе! Но я никому не позволю вмешиваться в мои отношения с сыновьями и судить нас. А Роджер! Он все знал и не открылся мне!

– Полагаю, что Осборн взял с него клятву хранить тайну, как и с меня, – сказала Молли. – У Роджера не было выбора.

– Да, Осборн любого мог уговорить и расположить к себе, – задумчиво проговорил сквайр. – Помню… но что толку теперь вспоминать? Все кончено, Осборн умер, не открыв мне своего сердца. А я ведь мог быть с ним нежен, я мог! Но теперь он уже никогда об этом не узнает.

– Однако из того, что мы знаем о его жизни, мы можем предположить, каково было его самое горячее предсмертное желание, – сказал мистер Гибсон.

– Каково же, сэр? – спросил сквайр, заранее предубежденный против того, что прозвучит дальше.

– Я полагаю, что последняя его мысль была о жене, вы согласны?

– Откуда мне знать, что они вообще были женаты? Вы что, думаете, он вот так взял и женился на первой попавшейся французской служанке? Возможно, это ложный и впустую раздутый слух.

– Перестаньте, сквайр. Я не стану сейчас вступаться за точность или истинность слов моей дочери. Но наверху лежит покойный, душа его теперь с Богом – так подумайте, прежде чем позволить себе новые опрометчивые высказывания, которые бросают на него тень; если она не была его женой, кто же она?

– Простите меня. Я сам не знаю, что говорю. Я в чем-то обвинил Осборна? О мальчик мой, мальчик мой – почему ты не доверился своему папане! Он называл меня «папаней», когда был совсем маленьким, вот такого росточка. – Сквайр поднял руку на нужную высоту. – Я же не хотел сказать, что он не… что он был не таков, каким его дóлжно видеть теперь… ведь душа его с Богом, как вы только что правильно сказали… и я уверен, что она именно там…

– Воистину! Однако, сквайр, – перебил мистер Гибсон, дабы унять эти несвязные речи, – вернемся к его жене…

– И ребенку, – прошептала отцу Молли. Шепот был тихим, но он достиг ушей сквайра.

– Что? – вскинулся он, резко обернувшись к Молли. – Ребенок? И вы об этом молчали? Есть еще и ребенок? Муж и отец – а я ничего об этом не знал! Благослови, Господи, дитя Осборна! Да, именно, благослови, Господи. – Он почтительно поднялся, остальные тоже встали, словно по наитию. Сквайр соединил ладони в краткой молитве. А потом, обессилев, снова сел и протянул руку в сторону Молли. – Ты славная девочка. Спасибо… Скажите, как мне надлежит поступить, так я и поступлю. – Эти слова были обращены к мистеру Гибсону.

– Я озадачен не меньше вашего, сквайр, – ответил мистер Гибсон. – У меня нет сомнений в правдивости этой истории, но мне представляется, что должно быть хоть какое-то письменное подтверждение, и его надо отыскать незамедлительно, еще до того, как мы что-то предпримем. Скорее всего, таковое отыщется среди бумаг Осборна. Можете ли вы пересмотреть их прямо сейчас? А Молли вернется со мною домой и отыщет адрес, который дал ей Осборн, пока вы заняты…

– Она вернется? – истово спросил сквайр. – Вы… она не оставит меня одного?

– Нет! Она вернется к вечеру. Я как-нибудь придумаю, как ее прислать. Сейчас же у нее нет с собой никакой одежды, кроме той, что на ней, а мне нужна лошадь, на которой она сюда прискакала.

– Возьмите мой экипаж, – сказал сквайр. – Берите что угодно. Я распоряжусь. А вы тоже вернетесь?

– Нет. Боюсь, уже не сегодня. Но я приеду завтра с утра. Молли же будет у вас сегодня вечером, как только вам заблагорассудится за ней послать.

– Тогда – днем. Экипаж будет у ваших ворот в три часа. Я не решусь просматривать… просматривать бумаги Осборна без кого-то из вас, но мне не будет покоя, пока тайна не разрешится.

– Я до отъезда распоряжусь, чтобы Робинсон принес сюда его конторку. И еще… могу я немного перекусить?

Мало-помалу он уговорил сквайра проглотить немного пищи; укрепив его физически и ободрив духовно, мистер Гибсон отбыл в надежде, что сквайр возьмется за бумаги еще до возвращения Молли.