Жены и дочери

– Правда? Хорошая моя девочка. Но как ты тут управишься?

– Не думай об этом. Управлюсь. Папа… – Она помолчала и спросила с благоговейным трепетом в голосе: – От чего умер Осборн?

– От сердечной болезни. Если я пущусь в объяснения, ты не поймешь. Я уже некоторое время этого боялся, но о таких вещах лучше не говорить. Я видел его в четверг на прошлой неделе, и он давно уже не выглядел так хорошо. Так я и сказал доктору Николсу. Впрочем, с этими недугами никогда ничего не предугадаешь заранее.

– Ты видел его в четверг? Но ты ничего мне не сказал! – воскликнула Молли.

– Да. Я не говорю с домашними о пациентах. А кроме того, мне хотелось, чтобы он видел во мне не врача, а друга. Если бы он начал тревожиться о своем здоровье, это лишь приблизило бы катастрофу.

– Так, значит, он не знал, что болен – в смысле, что болезнь его опасна, что его может ждать такой вот конец?

– Нет, он ничего не знал. Если бы знал, стал бы прислушиваться к своим симптомам, что лишь ускорило бы развязку.

– Ах, папа! – воскликнула потрясенная Молли.

– У меня нет времени вдаваться в подробности, – продолжал мистер Гибсон. – А пока не выслушаны мнения обеих сторон, нельзя выносить окончательных суждений. Мы должны вернуться к насущным вопросам. Полагаю, ты останешься здесь до конца ночи, которая и так уже наполовину миновала?

– Да.

– Пообещай, что ляжешь в постель как обычно. Ты, верно, так не думаешь, но я предвижу, что уснешь ты мгновенно. Это нормально для твоего возраста.

– Папа, я думаю, что должна сказать тебе одну вещь. Мне известна важная тайна Осборна, но я дала клятвенное обещание никому ее не раскрывать. Однако мне кажется, что, когда мы с ним виделись в последний раз, он уже предчувствовал нечто подобное.

Рыдания стали душить ее – отец испугался, что дело кончится истерикой. Но, увидев его встревоженное лицо, она овладела собой и улыбнулась, чтобы его обнадежить:

– Прости, папа, я не справилась с нервами.

– Да. Я знаю. Продолжай то, что ты говорила. Тебе давно уже пора в постель, но, боюсь, эта тайна не даст тебе заснуть.

– Осборн был женат, – сказала она, пристально глядя на отца. – Вот в чем состояла его тайна.

– Женат! Какой вздор! С чего ты это взяла?

– Он сам мне сказал. Вернее, однажды я была в библиотеке – я там читала, это было довольно давно; вошел Роджер и заговорил с Осборном о его жене. Роджер меня сразу не заметил, а Осборн – да. Они взяли с меня слово хранить тайну. Мне кажется, я не сделала ничего дурного.

– Дурно это или нет, сейчас не суть; немедленно расскажи мне все подробности.

– Больше я ничего об этом не знала до того дня, полгода назад, когда ты уехал в Лондон к леди Камнор. Осборн зашел к нам и дал мне адрес своей жены, снова взяв с меня обещание хранить тайну; кроме двух этих случаев – да, еще один раз Роджер об этом упомянул, – никто и никогда при мне об этом не заговаривал. Мне кажется, в последний раз Осборн рассказал бы мне больше, но тут пришла мисс Фиби.

– И где она, эта его жена?

– Где-то на юге – кажется, неподалеку от Винчестера. Осборн сказал, что она француженка, католичка; кажется, раньше она была в услужении.

– Фью! – Отец ее обреченно присвистнул.

– И еще, – продолжала Молли, – он говорил о ребенке. Вот теперь ты знаешь все, что и я, папа, разве что у меня еще есть ее адрес. Я его записала для сохранности и храню дома.

Явно забыв, что час уже совсем поздний, мистер Гибсон сел, вытянул ноги, засунул руки в карманы и глубоко задумался. Молли сидела безмолвно – она так устала, что могла только ждать.

– Что же! – проговорил он наконец, вскакивая на ноги. – Сегодня уже поздно что-то предпринимать, но к завтрашнему утру, пожалуй, я что-нибудь придумаю. Бедняжка моя бледненькая! – добавил он, заключая ее лицо в ладони и целуя. – Милая, бледненькая, маленькая моя бедняжка!

После этого он позвонил и приказал Робинсону прислать служанку, чтобы та отвела мисс Гибсон в ее комнату.

– Рано сквайр не проснется, – добавил он на прощание. – Потрясение слишком велико, оно высосало из него все силы. Пошли ему завтрак в спальню, а я буду здесь еще до десяти утра.

И он сдержал слово, хотя уехал совсем поздно.

– А теперь, Молли, – сказал он, – мы с тобой вдвоем должны сообщить ему правду. Не могу предсказать, как он ее воспримет – возможно, даже утешится, но надежды на это мало. В любом случае необходимо поставить его в известность незамедлительно.

– Робинсон сказал, он опять пошел в ту комнату; он опасается, что сквайр заперся изнутри.

– Это нестрашно. Я позвоню и пошлю Робинсона сказать, что приехал и хочу с ним поговорить.

Слуга вернулся со следующим посланием:

– Сквайр шлет свою любовь, однако он не может сейчас принять мистера Гибсона. – А потом Робинсон добавил: – Он и это-то сказал далеко не сразу, сэр.