Жеребята (СИ)

- Казнить? За то, что ты напоил меня? - удивился Раогаэ, откидываясь на свое ложе. Он закрыл глаза и задумался. Потом он облизал губы, покрытые белесой, как соль, коркой, - и покачал головой, глядя на Иллээ мутным взглядом лихорадящего больного:

- Тогда не давай мне воды. Не надо. Зачем тебе умирать тоже? Это страшно и больно.

И он закрыл глаза, шепча: "Кони, кони..."

- Да, кони, кони наши быстрые, - раздалось над ним, - они быстры, наши кони, и мы примчались на них через лес и горный перевал к тебе, мой милый Раогаэ!

И сестра стала целовать его, склонившись над ним, и придерживая его бессильно свисающую голову.

- О, Раогай! - проговорил Раогаэ, стараясь не показывать сестре, как он страдает. - Откуда ты здесь, Раогай? А я немного ранен, так что не могу встать и поприветствовать тебя, как должно... Но я скоро поправлюсь. Только мне сейчас пить очень хочется - дай мне, прошу тебя, вот тот кувшин!

Раогай уже поднесла к губам юноши большой кувшин, наполненный прохладной водой, как Зарэо, вбежавший в палатку, выхватил его из рук дочери, обливая сына всего - с головы до ног.

- Нет, Раогаэ, нет! - умоляюще воскликнул он.

- Хорошо, что мне досталась хоть эта капля... - печально проговорил раненый, облизывая губы. - О, если бы я умел пить воду всем телом!

Его волосы, рубаха и постель были мокры от воды.

- Вот и хороший повод перестелить постель, - нарочито бодро проговорил Зарэо. - А ли-шо-Луцэ тем временем осмотрит тебя.

- Моя рана неисцельна, - с печальной взрослой улыбкой отвечал Раогаэ, но, взглянув на Раогай, быстро добавил: - Так говорят лекари.

- Глупые лекари! Конечно же, она исцелима! - воскликнула Раогай, гладя брата по мокрым рыжим волосам.

Зарэо стоял рядом, сжимая в бессилии кулаки - до белизны костяшек.

А Луцэ, войдя в шатер следом за воеводой, прихрамывая, подошел к ложу раненого и стал осматривать его живот. Стрела, уже извлеченная полковым лекарем, вошла глубоко рядом с правой подвздошной костью. Из уродливой раны текло вязкое зловонное содержимое. Луцэ коснулся живота сына воеводы. Едва он сделал это, Раогаэ громко вскрикнул, но, закусив губы, застонал, сдержав крик.

- Принесите стебли травы ораэг, - приказал Луцэ. - Я видел ее заросли неподалеку от стана Зарэо. Иллээ, повинуясь приказу воеводы, выскользнул из шатра.

Луцэ тем временем развязал дорожный мешок и достал оттуда какие-то маленькие белые кругляшки и растер их в порошок.

- Пей! - сказал он, вкладывая порошок в рот Раогаэ и поднося к его кубам чашку с водой. Тот с жадностью проглотил, но скривился:

- Какая горечь!

- Выпей еще воды - но только маленький глоток, - сказал ласково Луцэ.

Зарэо и Раогай с благоговением и надеждой взирали на происходящее. Тем временем Иллээ принес траву ораэг, и Луцэ, взяв у Зарэо нож, быстро очистил от кожицы белые волокнистые стволики.

- Я слышал, что с помощью травы ораэг был спасен мой прапрапрадед, раненый, как и Раогаэ, в живот, - прошептал Зарэо. - Но летописи умалчивают, каким образом это было сделано...

Его прервал Луцэ, обращаясь к сыну воеводы:

- Дитя мое, тебе придется потерпеть немного! - он печально улыбнулся ему, и Раогаэ попытался улыбнуться в ответ.

Луцэ что-то сказал Зарэо, и тот обнял сына, удерживая его руки, а Иллээ прижал ноги юноши. Раогай села рядом с братом, поднеся к его рту свою ладонь.

Луцэ быстро вложил стебель травы ораэг в зловонную рану - и тогда Раогаэ открыл глаза и разжал зубы - на ладони Раогай остался кровавый след.

- О, не надо больше этого делать со мной, умоляю, - прошептал Раогаэ. - Пожалуйста, не надо...

- А мы и не будем. Это всё, мой малыш, - сказал ему Луцэ, глядя Раогаэ по голове. - Еще немного порошка на рану, но это не больно.

Он щедро посыпал рану порошком.

- Теперь пить нельзя до рассвета, - строго сказал он.

- До рассвета? - переспросили в один голос Зарэо, Раогай и Раогаэ.

- Разве я доживу до восхода солнца? - прибавил сын воеводы тихо, так, что скорее можно было прочесть его слова по губам, чем их услышать.

- Мы будем ждать и надеяться, - твердо произнес маленький человек.

Тогда Раогай села рядом с перестеленной постелью брата, и положила его огненно-рыжую голову на свои колени, а Зарэо, Иллээ и Луцэ тихо вышли из шатра.

Раогаэ долго молчал. Раогай понимала, что он боится застонать, если заговорит.

- Очень больно? - с пониманием спросила она.

- Глупая рана... глупая перестрелка... - прерывисто вздохнул ее брат. - Как же я не заметил этого недомерка-фроуэрца... По правде сказать, когда вошел этот странный лекарь-коротышка, ли-шо-Луцэ, я, было, подумал, что это тот фроуэрец... но нет - того фроуэрца сразил мечом Иллээ...

Раогаэ устало вздохнул.

- Какое горькое лекарство... Дай мне глоток воды, - потребовал он, и добавил: - Теперь уже все равно.

Когда Раогай дала ему напиться, Раогаэ благодарно улыбнулся.

- Мне несколько раз грезилось, будто Огаэ едет по заснеженной степи рядом с Великим Табунщиком... Он же погиб в буран, Огаэ... - уже засыпая, шептал Раогаэ. - Сестра моя! Наверняка я не проснусь больше... прощай...