Жернова. 1918–1953. Клетка

— Нет! Что вы! — всплеснул руками Петр Степанович. — Этот случай был не у нас, в литейном, а в доменном цехе. И совсем не выброс металла, а опрокинулся ковш с жидким чугуном. Я слышал, что там вели следствие по этому факту, поговаривали, что все там перепутали с точки зрения техники и технологии, а в результате получилась такая картина, какой она и быть не могла в тех обстоятельствах. Нет-нет! Дубенец к этому делу не имеет никакого отношения! Поверьте! А что касается самого Павла Даниловича, то могу о нем сказать лишь одно: это очень порядочный человек и хороший специалист, к советской власти относится вполне лояльно. Между прочим, он закончил Берлинский университет, — добавил Петр Степанович с гордостью, будто сам закончил этот университет, но в глазах нового начальника не заметил ни удивления, ни еще каких-то знаков, говорящих, что его сообщение произвело на того хоть какое-то впечатление. Скорее всего, этот русоволосый начальник даже не представляет себе, что значит в свое время закончить Берлинский университет.

— А вы полагаете, что Берлинский университет и лояльность советской власти одно и то же? — без тени насмешки произнес Дудник.

— Нет, я так не полагаю, — смешался Петр Степанович. — Я просто хотел сказать, что Берлинский университет давал — до революции по крайней мере — очень высокие знания. Я имел в виду только это.

— Никто не видел, как вы входили к нам? — спросил Дудник у Петра Степановича после непродолжительного молчания.

— Н-не знаю… Н-нет, по-моему, никто. Впрочем, я не уверен. Я как-то не смотрел по сторонам, — беспомощно развел руками Петр Степанович.

— Ничего страшного, — успокоил его Дудник. — Давайте мы с вами поступим так: вы занимайтесь своим делом, живите, как жили, ни о чем таком не думайте и ничего не бойтесь. Если названный вами Кутько еще раз обратится к вам, вы не отталкивайте его, но и ничего пока не обещайте. И сразу же сообщите мне. И никому другому. — При этих словах Дудник протянул Петру Степановичу клочок бумажки с адресом. — Прочтите и запомните. Придете по этому адресу, там живет Галина Спивак. Она работает медсестрой в городской амбулатории… Вы ее знаете?

Петр Степанович утвердительно покивал головой и впервые посмотрел в глаза русоволосому начальнику: глаза как глаза, даже, пожалуй, добрые.

— Вот и прекрасно. Попросите у нее порошки от печеночных колик. Пять штук… Запомнили? Именно пять порошков от печеночных колик.

Петр Степанович кивнул головой.

— Получив порошки, идите домой. Я вас сам найду. А теперь повторите, что вы должны сделать.

— Придти по адресу…

— Придти… в каком случае?

— А! Ну да! Значит, так. Если ко мне подойдет Кутько и заведет разговор на ту же тему, ничего определенного ему не отвечать…

— Почему обязательно на ту же тему? Вовсе не обязательно. Он может заговорить с вами на любую тему. Ваше дело его не отталкивать. Но и не проявлять любопытства. Вот и все.

— А-а, ну да, понятно. Значит, ко мне подходит Кутько, мы поговорили, и в тот же вечер… Простите, а если я буду работать в вечернюю смену?

— Ничего страшного. Придете тогда, когда будете работать в дневную. Но если возникнет необходимость, идите прямо в амбулаторию. Галину Спивак найдете в шестой комнате… Кстати, вы давали подписку о сотрудничестве с органами безопасности моему предшественнику?

— Н-нет, не давал.

— А когда-нибудь давали?

— Да, в Харькове, в двадцать девятом.

— И что же?

— Ничего. Меня ни разу не приглашали. Впрочем, я скоро же уехал в Германию в качестве представителя наркомата машиностроения.

— Хорошо, Петр Степанович, вы можете идти. Если вас кто-то спросит, зачем вы приходили в управление НКВД, скажите, что обязаны время от времени являться на собеседование как бывший осужденный по пятьдесят восьмой статье и освобожденный досрочно. Вам все ясно, товарищ Всеношный?

— Да-да! Все ясно, — закивал головой Петр Степанович.

— Вот и прекрасно. Думаю, что мы с вами сработаемся, — деловито произнес Дудник и только после этого представился: — Кстати, меня зовут Артемий Евлампиевич, фамилия моя Дудник. Но в ваших интересах о нашем знакомстве лучше не распространяться. Даже собственной жене.

— Да-да, разумеется, — снова закивал головой Петр Степанович. Затем, помолчав, произнес с жалкой улыбкой: — Я вам должен признаться, Артемий Евлампиевич: вчера я поделился со своей женой… Она, видите ли… вернее сказать, я… и все это так неожиданно получилось… я, честно говоря, растерялся…

— То есть, вы хотите сказать, что о своем разговоре с Кутько рассказали своей жене…

— Да, именно так, — развел руками Петр Степанович. — А жена моя вознамерилась встретиться и поговорить на эту тему с начальником поселкового отделения милиции товарищем Мельник… — И пояснил: — Его сын учится в ее классе…

— Ну что ж, что сделано, то сделано. Не волнуйтесь. С Мельником я поговорю сам. Но больше на эту тему ни с кем не говорите. — Дудник поднялся из-за стола, протянул Петру Степановичу руку. — Всего доброго, товарищ Всеношный. Не забывайте о нашем уговоре.