Жернова. 1918–1953. Москва – Берлин – Березники

Однако, как ни изумляйся, а отвечать надо. Тем более что перед тем, как ехать на пленум райкома, Каганович предупредил, чтобы от прошлых ошибок, если они всплывут на пленуме, он, Хрущев, не открещивался, ему достаточно повиниться и обещать не повторять их в будущем. А выходит, что этого мало, нужно что-то еще, а что именно, враз и не сообразишь. Тем более что в голове крутится совсем другое: Троцкого в ту пору он, Хрущев, боготворил, тем более что за его линию на мировую революцию выступали такие корифеи, имена которых говорили сами за себя. И книжку Троцкий написал толковую про то, как совершилась Октябрьская революция, очень даже красиво написал, и по этой книжке он, Троцкий, в этой революции стоял на самом первом месте, а рядом никого, даже Ленина, не было видно. И сама революция совершилась как бы сама собой, с самого низу, а большевики в ту пору очень даже сомневались, надо ли эту революцию делать. Что касается Сталина… кто ж его знал тогда, Сталина-то? Кто вообще имел хоть какое-то понятие о социализме в отдельно взятой крестьянской стране? Тем более что и сам Ленин считал, что в России социализма не построишь без мировой революции. И все, кто стоял в ту пору за Сталина, казались придурками, не понимающими, куда зовут рабочий класс… Как это все сейчас объяснишь? И надо ли?

Никита покосился на Кагановича, но тот перебирал пальцами лежащие перед ним листки бумаги, хмурился и, похоже, не собирался протягивать руку утопающему в пучине слов Хрущеву.

— Я так полагаю, — заговорил Никита, стараясь придать своему голосу побольше уверенности. — Я так полагаю, — повторил он, прокашлявшись от вдруг образовавшегося першения в горле, — что если споткнусь еще раз, можете меня судить и делать со мной, что захотите. Но я заявляю со всей ответственностью, что другой раз не оступлюсь. Политика партии, ее генеральная линия мне ясны, как… как ясное солнце. По солнцу и будем вместе держать свой курс. Потому как райком партии — это что? Это партийный коллектив, единая, можно сказать, семья, где все задачи решаются сообща. И я уверен, что сообща мы можем свернуть с вами горы.

Хрущев видел, что его речь все еще не убедила никого: члены райкома морщились и переговаривались, а чертов Ватрушкин так и вообще кривил свою рожу, будто Хрущев выражался на китайском языке. И тогда Никита решил взять искренностью:

— Я сыздетства знаю, что такое труд на собственном горбу. Сперва на селе подпаском, потом на шахте. Революционные академии мы проходили в забоях, работая за гроши на бельгийских, французских и прочих капиталистов. Для нас революция была избавлением от рабства, и мы, юзовские рабочие, поголовно тогда считали, что должны способствовать мировому пролетариату сбросить свои оковы. На этом многих из нас Троцкий и подловил. Спасибо товарищу Кагановичу, он приехал к нам в Юзовку и открыл глаза на истинное положение тогдашнего текущего момента. И с меня как бы пелена с глаз долой, я прозрел и увидел, насколько товарищ Сталин со своими товарищами ближе к партии и трудовому народу, чем заклятые враги пролетариата Троцкий и его приспешники. Они, как оказалось в дальнейшем периоде жизни, старались угодить мировой буржуазии. Второй раз смотреть на мир спеленутыми глазами меня не заставишь никакими силами! — выкрикнул Хрущев и рубанул воздух сжатым кулаком.

— Товарищ Хрущев доказал в Юзовке, в Харькове, в Киеве и здесь, в Москве, что его слова не расходятся с делом, — подал голос Каганович. — Я полагаю, что этот вопрос можно закрыть как несущественный… Веди собрание дальше, товарищ Крепухин, — велел он второму секретарю райкома.

— Будут еще вопросы к товарищу Хрущеву? — поспешно вскочил Крепухин и даже что-то уронил на пол.

— А с чего, товарищ Хрущев, ты собираешься начать свою работу на посту первого секретаря райкома? — спросила молодая женщина, сидящая в первом ряду, нога на ногу. — С какого такого конкретного дела по выполнению пятилетки в четыре года?