Жернова. 1918–1953. Москва – Берлин – Березники

Пожалуй, тут есть какая-то еще не понятая им закономерность: чем сильнее человек себя ограничивает в одном, тем большую свободу… нет, не свободу, а распущенность, вседозволенность он позволяет себе в другом. Например, в плотской любви. Да, над этим стоит подумать. Кстати, если взять нынешних вождей, то все они привержены лишь двум страстям: тому делу, на которое поставлены, и страстью к женщинам. Вряд ли это случайно: чтобы попасть наверх и там держаться, надо обладать громадной физической и душевной энергией. В процессе работы или общественной деятельности тратится в основном душевная, умственная. А куда девать избыток физической? Спортом эти люди не занимаются, жены их стары, невзрачны, копошатся в старом, обветшалом мирке. Остаются любовницы, то есть сочетание приятного с полезным. Обыватель считает это грехом, потому что обывателя едва хватает на свою жену, но это если и грех, то вынужденный… Такой грех Бог должен прощать. Ведь он фактически простил Падшего Ангела, у которого оказался переизбыток энергии и, вследствие этого, избыточное честолюбие. К тому же совмещать в себе обе ипостаси для Всевышнего было не с руки. Поэтому Бог сделал Падшего Ангела Дьяволом, приравняв себе и поручив ему то, на что не годились слишком самовлюбленные и всем довольные Ангелы-обыватели. Наконец, сам Господь согрешил с девой Марией, оплодотворив ее при… живом-то муже. Тем более что от плотника Иосифа Иисус Христос не получился бы…

Но это все чистая казуистика. А репортаж… А что, собственно, репортаж? Он так и сделает этот репортаж: интеллигент, вставший на точку зрения большевиков в деле возвеличивания России, укрепления ее могущества. При Петре Великом тоже не все и не сразу встали в ряды его соратников, и людей гибло безмерно, но прошли годы — целых два столетия, — и что же? А то, что все, что не касается величия России, в сознании последующих поколений отброшено за ненадобностью…

Кто знает, не назовет ли история и нынешнего властелина России Сталина, которого многие современники называют шашлычником и диктатором, не назовет ли история и его тоже Великим. Шашлычник шашлычником, а заводы строятся, Беломорканал, начатый еще Петром, строится, и вся Россия, вздыбленная революцией, как была когда-то вздыблена Петром, преображается. Пусть с муками, с кровью, с трагедиями отдельных человеков… Но когда это История обращала внимание на отдельных человеков? Не было такого и не будет. А ему, Алексею Задонову, надо в этой Истории оставить свой след и постараться, чтобы этот след никогда не тускнел. Для этого надо лишь одно — верить, что ты и сам человек необыкновенный…

И перед мысленным взором Алексея Петровича, уже в который раз, предстала некая Великая Река Времени, струящаяся из бесконечности, свинцовая река из движущихся символов человеческих существ. В некоторых местах она черна, но везде, то там, то тут, видны светлые черточки, иные настолько яркие, что невольно притягивают взор.

Вон та черточка — это человек, придумавший колесо; вон та — лук; а те вон, что почти в самом начале реки, у ее истоков, надо думать, топор, гончарный круг, огниво; вон та, сияющая розовым светом, — это Гомер, рядом с ней, потусклее, Архимед; пульсирующая ярким белым светом — Шекспир; вот эта вот, совсем близко, — Пушкин, она излучает голубовато-зеленое сияние; почти фиолетовое — Лев Толстой…

И множество других черточек, ибо коротка человеческая жизнь, до безобразия коротка, и кто-то прочерчивает огненный след, а кто-то не высекает своей жизнью даже малой искорки. Но чем дальше от истоков, тем общий тон Великой Реки Времени светлее, потому что человечество идет по пути самосовершенствования, как и положено всякому живому организму, иначе он или погибнет, или будет поглощен другими организмами, более высокой степени развития и организации.

А может быть, это лишь кажется, что река светлеет, потому что ужасно этого хочется, потому что иначе все теряет изначальный смысл, ради которого только и стоит жить и творить, а на самом деле человечество никуда не движется, топчется, как та лошадь на току с завязанными глазами, ибо, если бы оно, человечество, куда-то двигалось, то непременно по какому-то закону, но сколько ни бьются лучшие умы его, никакого закона найти не могут, если не считать чистой биологии… Наконец, если есть смысл существования человечества, если существует закон, на основе которого оно появилось и развивается, то тогда непременно должен быть Бог. Потому что иначе… Потому что иначе выйдет, что сама Природа мыслит и устанавливает законы своего существования, определяет пути своего развития и конечную цель. Но у Природы не может быть цели, кроме непрерывного ряда рождений и смертей.

В этом все дело. А Бог есть произвол в чистом виде, унизительный как для человечества, так и для самого Бога.